— База Титан — Сигме один, — раздалось в кабине. — Это Уотс, сынок. Сигнал чёткий, видим «Голиаф», твоё решение о стыковке одобряем. И тебя видим. Рад, что ты в хорошей форме.

Понятно.

За мной наблюдают, как я и ожидал. И мой разговор с искином Уотс слышал, пускай и в записи.

Как я этого и хотел.

— К сожалению, наши данные говорят о мятеже. С «Гаргантюа» шла контрольная трансляция на базу: фотография рубки и нескольких ключевых точек раз в минуту. Передача прервалась за четверть часа до сообщения капитана Дюваля. На последнем снимке инженер Себастьен Моро находится у пульта управления связью, положение его рук допускает отключение системы контрольной трансляции. Добавлю, что систему не отключить случайно и о её существовании знал только капитан.

Генерал замолчал.

А я внезапно понял, почему Уотс упустил этот маленький факт в разговоре. Такая же система, вероятно, стоит во всех истребителях. И каждую минуту, если связь с базой установлена, «пчела» сливает информацию о происходящем в кабине.

Да, мы все были уверены, что разговоры все пишутся, а по запросу включается камера. Но постоянную фото или видеофиксацию почему-то не предполагали.

Блин, как-то неприятно.

— Мне нравится твоя дотошность, — добавил Уотс. — Я принимаю твои размышления как знак доверия. Даю слово офицера, что никакой дополнительной информацией не располагаю и всецело на твоей стороне. Разберись, что там произошло, хорошо?

Я вздохнул.

И решил, что верю генералу. Он странный, конечно. Но в нём есть какая-то старомодная воинская честь.

— Спасибо, генерал, — ответил я. — Ценю ваше доверие.

«Гаргантюа» надвигался — тускло-серый, в бело-синих огоньках по корпусу, с зелеными проблесковыми маячками над тёмным провалом шлюза. Наши скорости и траектории были идеально согласованы и «пчела», казалось, влетает в жадно раскрытый зев. Зажглось внутреннее освещение, надвинулись стены, стих гул двигателя — и пол шлюза упруго ударил по шасси.

Я был внутри.

— Спасибо, — сказал я искину, хоть и понимал, что это ненужная глупость, лишняя загрузка нейронной цепи.

— Удачи, — отреагировал искин. И добавил: — Возможно, вам будет полезна следующая информация: после получения траектории сближения у меня больше нет контакта с искином «Гаргантюа». Я пытаюсь выйти на связь, но нет даже подтверждения приёма.

Закрылся внешний люк, я ощутил дрожь «пчелы», когда стягивались створки. Зашумел врывающийся в шлюзовую воздух.

Вздохнув, я выбрался из костюма. Достал пачку гигиенических салфеток, обтерся, запихнул их в пакет для мусора. Потом вскрыл сверток с парадной формой.

Парадку мы носили раз-другой в год. Она красивая, из светло-голубой ткани, с пуговицами. К ней полагаются белые ботинки, полосатый бело-синий берет и белые перчатки. Совершенно непрактично и выглядишь будто малыш на маскараде…

Ругаясь и пыхтя, я натянул трусы, влез в брюки, застегнул рубашку. Не хотелось мне вылезать голым и одеваться снаружи.

Мешала кажущаяся сила тяжести — «Гаргантюа» тормозил со скорость четыре целых семь десятых метра в секунду, создавая эквивалент гравитации почти в половину земной. Помогало то, что я сейчас был невысоким и тощим, в реальные двадцать лет я бы не смог так крутиться и поворачиваться в кабине.

К счастью, никто меня не торопил.

Поверх формы я застегнул пояс с ножнами. Кортик, если честно, был элементом формы только у командиров крыла, но, когда я наотрез отказался брать пистолет, Гиора молча принёс свой и закрепил на моём ремне. Пистолет бы мало чем помог, был слишком крупным для меня и сразу настраивал на конфронтацию. Кортик всё-таки был частью парадки и выглядел не так агрессивно.

Последними я аккуратно натянул перчатки. Подушечки пальцев в перчатках были выпуклыми и утолщенными, но это не слишком заметно.

Интересно, кто и для чего их разработал. И догадывается ли экипаж «Гаргантюа», что оружие может выглядеть так безобидно?

— Пошёл… — пробормотал я, глубоко вдохнул и открыл фонарь. Давление уже было выровнено. Я встал на кресле, огляделся.

Ну, шлюз, он везде похож. Небольшой. «Пчела» занимала половину разметки на полу, всё-таки собственные корабельные шлюпки побольше. Их на «Гаргантюа» три, а шлюзов четыре — как раз на случай таких вот визитов.

Под потолком светили яркие лампы. Пахло космическим кораблём — металл, пластик, электричество, химия, плесень. Почти как на базе, только там обычно добавляют какой-нибудь земной аромат. Пол металлический, решетчатый, стены выкрашены тёмной металлизированной краской. Лючки с трубопроводами и кабелями закрыты, в нише, закрытой прозрачной дверью, стоял болван. Глаза у него слабо светились жёлтым, он был в режиме ожидания.

Я помахал рукой, стеклянная дверь уползла в стену, болван дёргающейся походкой вышел из ниши, глаза загорелись зелёным.