Шрифт:
— Эй, люди! Дусю привезли. Уже готовую к похоронам,— засуетились все.
А на следующий день женщину похоронили.
— И ты не ушла от Колымы. Так и осталась здесь вместе со всеми своими...
— Эх-х, мамка! Только мы знаем, как тебя будет не хватать.
— Никакой жизни не видела. Умерла в мученицах. И жила без радости,— текли слезы по лицу Любы.
Когда Дусю похоронили, все заметили, как внезапно раздвинулись тучи и яркий луч солнца осветил могилу Дуси.
Хоронившие остановились молча.
— А мамку к себе сам Бог взял,— сказал сын и взял в карман горсть земли с могилы.
Люба остановилась и не спешила уходить с погоста.
— А ведь мамку похоронили рядом с Ольгой. Они при жизни много лет дружили, и теперь рядом лежат. Их и земля не разлучила,— сказал сын.
— Ох, детки! Вся ее жизнь в вас была,— обронила Анастасия грустно.
— Вот так мы все здесь окажемся. Кто-то раньше, другие поздней, но опять вместе, как в жизни. Одна пурга всех отпоет. Одна Колыма приютит. И никуда нам от нее не деться.
— А куда подадимся. Здесь, считай, вся жизнь прошла. Вон Дуся, совсем молоденькой приехала. Помнишь, какие у нее были косы! Ничего, кроме седины, не осталось. Даже глаза из синих стали серыми.
— Это в день смерти Павла, мужика ее. Пришла утром, вся голова белая. И глаза, как чужие. Легко ли такое пережить.
— А и пригнали за что? Вспомнить больно,— дрогнули плечи Анастасии.
— За что ж посадили? — спросил Аслан.
— На Первое мая всем велели дома подготовить к празднику. И она портрет Сталина прибила к крыше дома. Тут ветер поднялся сумасшедший. Сорвал тот портрет и мордой прямо в лужу шваркнул. Никто враз и не приметил. Когда увидели, уже было поздно. Чекисты опередили и взяли всю семью как за надругательство над портретом вождя.
— Хоть бы детей не трогали. Их у нее было кому подрастить. Хотя, восемь лет немало. Но Хрущев через пять лет отпустил. А толку? Время не вернешь. Да и куда вернешься. Мы уже знали, что нас никого не ждут. Никто не верил в реабилитацию. Так и считали врагами народа. Каждому не докажешь, если даже мой брат испугался пустить нас в дом и сказал:
— Зачем мне лишние неприятности? Своих бед полная пазуха.
— А только ли нам вот так отпели? Своя родня хуже чужих стала. На работу не взяли. Ну, как было жить? К Хрущеву наши жалобы не попали. Самих и тем более не пустили. Там у него охрана в тыщу человек. И куда ни подашься, отовсюду гонят, как прокаженных. Никто не был нужен. Вот так и вернулись в старатели. Больше мы ни шагу с Колымы, не нашлось на земле другого места. А сколько горя вынесли, голодали, мокли, мерзли. Много лет прошло, пока наши дети хоть как-то устроились. Сами до сих пор никуда не лезем. Прошлое и теперь помнится. Не хочется опять головой в те беды лезть. Они так и остались в памяти. Конечно, нынче времена поменялись, но нынче и силы всех покинули. Да и чем лучше на материке. Здесь мы у себя,— говорила Анастасия хрипло.
— Нас долго звали уголовниками, бандитами, врагами народа,— вспомнила Варя, добавив:
— Много раз за это морды била. Но разве тем убедишь. Люди не знают многого. Да, меньше стало зон, но горя не убавилось. И по-прежнему присылают сюда невинных, и работают зоны. Рукам зэков всегда сыщется работа. Мужик иль баба, если он колымчанин, на нем клеймо до самой смерти горит, его ничем не вытравишь. Наши люди скорее зверя пожалеют, но не нас — с Колымы. А посели сюда любого, никто не выживет. Измельчали, испортились люди. А ведь после войны другими были. Знали, почем она эта жизнь!
— Все так и не так! До того дошло, что нам — колымчанам, материковский климат не подходит Я не брешу. Старшего сына послали учиться в Московский институт. Он поступил, а учиться не смог. Аллергия замучила, бронхи сдали, сердце подсело. Врачи проверили и велели срочно возвращаться к себе, если хочет жить. Какой смысл мертвому в дипломе? Вот так и решили, пусть учится у себя, на Крайнем Севере! Не пошла нам их наука впрок. Как наша мамка сказала, пусть будет неграмотным, но живым. И права она. Скоро москвичи будут приезжать к нам лечиться. А уж мы без них выжили и теперь проживем,— сказал сын Дарьи, рассмеявшись хрипло.
Варвара уже убирала со стола остатки с поминального стола, когда Александр Евменович включил радио. Захотел человек услышать сводку погоды. Ведь вот-вот надо собираться в обратный путь. Все понимали, что дорога будет нелегкой и к ней нужно подготовиться заранее. Знали, что от Колымы, как от капризной женщины, нельзя ожидать ничего определенного. И вдруг по радио прозвучало тревожное:
— Дорогие наши слушатели! Прослушайте срочную сводку МВД области!—дрогнул голос диктора: