— Сегодня ночью из зоны строгого режима сбежали из-под стражи четверо заключенных. Все осуждены на большие сроки за убийства и изнасилования. У каждого на счету по несколь­ко судимостей. Прежде отбывали наказания за грабеж и бандитизм. Просим жителей области не выходить в темное время суток на улицу, осо­бо поодиночке. Не отпускайте без присмотра детей и не открывайте дома незнакомым лю­дям. Большая просьба к каждому. Кто заметит в поселке или в городе незнакомых людей — срочно позвонить дежурному милиции. Помни­те, все четверо беглецов вооружены.

Сообщение повторили. Люди вернулись к сто­лу. Подобных сообщений не передавали давно. Все сразу сникли. Ведь за окнами дома уже резко потемнело и никому не хотелось стать слу­чайной жертвой беглецов. К тому же, чтобы не произошло, не помочь, не защитить некому. Да и оружия не имелось ни у кого.

— Вот так дела! Как же теперь быть?

— На замках сидеть, другого выхода нет,— прошептала Анастасия.

— Да... Ситуация хуже некуда. Зона, о какой сказано, находится не так далеко. Конечно, идти по темноте плохо, но другого выхода у зэков нет, местность они знают и на север не попрут­ся. Это точно.

— Пойдут на первый же огонек в пути. А лю­ди, голосующие на трассе, самая легкая добыча. Тем более, что средь вас всего один мужчина,— сказал Бондарев.

— Ну, а ты чем страшнее? У тебя ничего по­мимо ручки нет. У меня тоже. Если кто-то из них узнает тебя, разорвут на куски, и я не сумею убежать. Короче, спасайтесь все, кто как мо­жет,— невесело усмехался Иванов.

— И чего оскаляешься? Я хоть бегать умею, у тебя и этого не получится.

— А куда бежать, Игорь? Ты глянь за окно. Там темно и холодно. Кстати, нельзя же остав­лять женщин одних в такой момент. Мало чело­век, но ты еще и мужчина. Что скажешь самому себе? — возмутился Александр Евменович.

— Почему думаете, будто сюда пойдут?

— А больше некуда.

— Мужики, этой ночью никто никуда не дви­нется. Это действительно опасно. Из зоны на волю другой дороги нет. Я знаю, что говорю,— сказал Аслан решительно.

— Женщины, как вы? — спросил Бондарев.

— Страшно даже домой идти! Но ведь не спать же здесь всем вповалку,— ответила Ана­стасия. И предложила:

— Игорь и Саша, пошли ко мне. На троих, я так думаю, не рискнут напасть. А в доме на все засовы закроемся. Мои двери и танком не про­бить.

— И верно. Ночь они будут идти тихо, чтоб не вывести на свой след погоню. А утром их поймают. Поднимутся вертолеты. Теперь на сне­гу всякая букашка приметна. Куда им деться?

— Спрятаться в доме,— хохотнул Игорь.

— Ладно тебе! Или всю ночь вот так сидеть будем? — спросил Сашка и стал одеваться.

Вскоре все трое вышли в дверь и Аслан с об­легчением вздохнул:

— Трусоватый мужик этот Бондарев.

Прошло минут пять и в окно постучали.

Варя невольно дрогнула, представив четве­рых беглецов, пожалела, что отпустила Игоря и Сашку. Подошла к двери, спросила:

— Кого черти принесли?

— Да это я, Федор! Открой, Варя!

Он пришел с карабином на плече:

— Так и знал, что встретишь зло. Как это у тебя в руках нет топора. После того сообщения мои волки ножи в зубы возьмут!

И глянув на детей Дуси, предложил:

— Пошли ко мне! Как вижу, двоих мужиков забрали. Одного джигита надо оставить Варе.

Кто-то и ее защитить должен в случае чего. А вы трое — со мной. Здесь тесно. А у меня и про­сторнее и волчат побольше. Если кто вздумает прийти, пусть на себя обижается. Я их сейчас спущу с цепей, пусть побегают вольно. Ну, а вам, если что, карабин до утра оставлю. Дома еще есть,— Федор увел своих гостей, а Варя и Ас­лан снова остались вдвоем.

— Варя, а почему эти люди не пошли в дом матери? Ведь они там жили, это их гнездо.

— Аслан, у нас свое поверье и раньше соро­ка дней не стоит в дом Дуси приходить. Тем более, там одна кровать и женщина на ней умер­ла. Кто решится лечь в ту постель? Тебе может и смешно, но мы придерживаемся своих обыча­ев. Пусть хозяйка еще поживет в доме. А уж потом сама уйдет из него. А сейчас очень рано. Всякое может случиться. Дети хоть и родные, но мать уже в мире ином. Мы все о том знаем и обязаны считаться с покойной. Потому при­шел за ними Федя. А Дуся теперь наказать мо­жет детей за земные грехи. Мы не знаем их жизни. Ведь вот оставили ее одну здесь, сами далеко жили, она болела. Может обиду на них за это держала. С мертвого не спросишь,— вздохнула Варя, добавив: