— Едино мимо пойдешь, передай хлеба и Феде! Спасибо ему от меня. Он знает за что!

— Варюха, если тесно, давай одного иль дво­их мужиков ко мне. Свободнее будет.

— Забрала бы ты их всех,— подумала Варя, а вслух ответила:

— Если хотят, пусть идут. Я не гоню и не держу никого. Конечно, им тесно и на полу хо­лодно.

— Во! А у меня койки, все в перинах, подуш­ках. Пошли, соколики. Оно и дойти легше и но­чевать удобнее,— уговаривала баба.

— Вы, мужики, как хотите, а я пойду. Все бока от досок болят. Не могу спать на полу. Не привык. Да еще после болезни всего раз­ламывает. Лежу, как зэк, по команде смирно. Аж язык занемел,— одевался спешно Игорь Павлович.

— Оно и верно, зачем себя удобств лишать. Переночуй-по человечески,— советовала Варя Бондареву.

Тот уже вскочил в брюки, накинул рубашку, предвкушая уютную постель, торопился.

— Евменович, пошли вместе,— позвал Игорь.

— Нет, я не хочу. Вылезать на пургу неохо­та!— отозвался Иванов. Аслан даже не повер­нулся в сторону бабы.

Бондарев юркнул вперед и, подхватив бабу под руку, тут же исчез в темноте.

Александр Евменович едко хихикнул вслед Игорю и вскоре забыл о нем, буркнув вслед:

— Эта баба тебе мозги прочистит.

Поговорив немного, все трое вскоре уснули.

А утром, чуть свет, выглянула в окно Варя. Пур­га уже заметно ослабла. Она увидела бульдо­зер, расчищавший дорогу, и следом за ним на тросе хлебовозку. Водитель машины отчаянно сигналил, звал людей за хлебом.

Варя сунула ноги в валенки, прихватила ме­шок и санки, накинула шубейку. Следом за нею выскочил Аслан, за ним Султан.

— Моя помощь нужна? — спросил Иванов.

— Спи, мы с Варей без тебя обойдемся!

Евменыч блаженно потянулся и вскоре уснул безмятежно. Проснулся от того, что кто-то хлоп­нул дверью. Был уверен, что это Варя с Асла­ном. Это и впрямь оказались они. Принесли целый мешок хлеба и мешок костей от Федора. Султан от запаха дурел. Он ждал, когда получит свое лакомство. Варя хлюпала носом. Расска­зала, что в эту ночь разбились две машины в пути. Их понесло с обледенелой горы. Обе перевернулись. Водители выбрались чудом. Хорошо, что машины не загорелись. Но шофе­ры еле дожили до прихода третьей хлебовозки. Теперь оба в больнице с переломами рук и ног, с обморожениями, еле живые. Состояние у во­дителей критическое. К ним даже родню не пус­кают пока. Но врачи обещают, что оба выживут. Для этого они сделают все.

— Да, Варя, тяжело тут дается хлебушек. Каждая крошка ценой крови отливается. Впрочем, оно всегда здесь так было. Где-то самолеты, поезда ходят. А тут умирают в дороге за хлеб. И никогда не знаешь, вернешься ли из рейса живым. Ничего не изменилось здесь к лучшему. Колыма всегда остается Колымой и проверяет всех на жизнь и смерть,— сказал Аслан.

— Смотри, снова Анастасия к тебе идет. Что это она зачастила? Или свободного времени у нее много появилось? Чего дома не сидит­ся?— удивился Аслан, глянув в окно.

— Хлеб несет, видишь, буханка в руках.

— Да это лишь повод,— отмахнулся Аслан, добавив резкое:

— Любопытная, назойливая женщина.

— Нет, она не из таких,— открыла Варя две­ри, впустив бабу. Та, положив хлеб на стол, ска­зала скупо:

— Спасибо, Варя, выручила нас.

— О чем ты лопочешь? — отмахнулась хо­зяйка и спросила:

— Чего ревешь? Что у тебя стряслось?

— Дуська умерла. Я пришла позвать ее за хлебом. А она уже готова. До утра не дотянула. Видно, ночью плохо стало, а рядом никого. Глот­ка воды подать некому. А у нее сердце слабое. Все последнее время жаловалась. Я врачу го­ворила, да что толку? К нам медиков и дубиной не загнать. Считают, что о старухах заботиться не стоит. Вот и вымираем, как мухи. И что за врачи, чаще нас болеют. Все приезжие. Ночью их не добудиться и не дозваться. Ни за что не пойдут. То ли дело раньше врачи были. Сами приходили, без вызовов и просьб. Теперь сто раз поклонись прежде.