Шрифт:
— Если мало, добавлю! Но с такой прибавкой ко мне не подходите! Я и вас вместе со Сталиным в заднице видела. Если даете, то разжимайте ладонь.
— А они говорят, что Сталин нас облагодетельствовал,— оглянулась на Бондарева. Тот, то бледнел, то краснел. Он понимал, в чей огород летят камни.
— Жаль, меня тогда не было. Я бы им полную глотку этой благодарностью напихала. Сдохнуть мы и без его помощи могли. А вот выжить никто не подсобил, чтоб они задохнулись.
— Да успокойся, Настя! Что нам до них? Мы, как бы там ни было, живем без их помощи!
— Ага! Знаешь, чего эти изверги предложили мне? Чтоб я в сторожа согласилась на полставки к ним пойти. Во, размечтались! Как работать, так целый день, а получать только половину. У них сторожей не хватает. Платите как надо, сыщете. А то ишь, умные! Это они мне доброе сделать хотят. Да я и на свою пенсию проживу. Уж как бы ни было, побираться к ним не хожу. Сама себя обеспечиваю. Они мне за все годы ни одного ремонта не сделали. Только обещают все. Заботятся о нас. Вот попробовали б они с наше победовать. А то приехали на все готовое.
— Но вы тоже не в землянке жили, когда сюда приехали? — встрял Бондарев.
— А ты, суслик сушеный, помолчи! Мы, когда нас сюда пригнали, вообще в болотине жили. Четверо детей, да мы с мужиком. Пожрать нечего было, под детей стелить нечего. Мох надерешь днем, а вечером на него ложимся. Одну клюкву ели. А от нее кроме поноса, ни черта. Хлеба как дадут, не знаешь, что с ним делать. Одному ребенку не хватало. От лихорадки и дизентерии всякий день детва помирала. А что сделаешь. Ну, грибов подсоберешь, ягод, мужики рыбы наловят. А уж если повезет оленя убить, это ж целый праздник. Сами даже не нюхали, все детям отдавали, в них вся забота и боль. Сами терпели, как могли. А куда денешься!
— А где же муж ваш? — выставил нос Бондарев.
— От туберкулеза помер. Лечить было некому. Он на руднике золото добывал с другими мужиками. Потом старший за ним потянулся. Все ж заработки лучше, чем на трассе, но и их не хватало. Меня на промывщицы определили, золото мыть. Через полгода самый младшенький помер. Сырости не выдержал. В землянке все чахоткой переболели.
— А чего дом не поставили?
— Да кто б дал? Мы ж подконвойные. А бараки хуже землянок. Это ради детей нам разрешили в них жить. В бараках пачками помирали. На здоровье никто не смотрел. Шевелишься, значит, вкалывай. А коли застоялся, получишь прикладом по горбу. Большой иль маленький, на это не смотрели. Хлеб даром жрать не давали никому. Только на праздники порцию увеличивали.
— С кем же младшие дети оставались?
— С нами были, куда их денешь. Так все. У нас детсадов не было, больниц тоже. Бабы рожали в болотинах. Какая успеет до землянки доползти, считай, повезло. Пару дней отлежалась и снова на работу. А коли помер человек, хоронили наспех. Уж, какие проводы, помянуть некогда. К вечеру забывали, что кого-то не стало.
— И сколько вы так мучились?
— До самой смерти Сталина. Тогда уже казалось, что просвета не будет. Но, тут всякие комиссии понаехали. Давай каждого записывать. Про все спрашивали. Ну и многих в то время повыкинули. Кого куда. Иные уже не хотели с места срываться. Ну, вот мне к примеру. Мужик и двое детей тут остались. Куда двинусь? А за могилами кто досмотрит? Ну, порасселили всех. Кого куда определили. Иные зоны позакрывали. На их место людей впихнули. Все ж под крышей. Там уж всяк свое жилье сколачивал. Уже в шею не колотили. Выходные стали давать. С харчами полегчало. Власть переменилась. Но все ненадолго.
— Это ж Хрущев пришел?
— Да нам зачем их помнить? Мне политика до задницы. Помню, что людей пачками с зоны вывозили. Видать, потому что кормить стало невмоготу. А нам деваться некуда. Мальчишек моих вскоре в армию отправили, на службу. Они как уехали, так и по эту пору не вертаются. Ни одной весточки от них, все неграмотные как пеньки пооставались. Так и не знаю, где они и что с ними,— вздохнула Настя.
— Давно одна живешь?
— Почитай, всю жизнь. Уже вовсе озверела. Не подмочь, не словом перекинуться не с кем. Что сыч в дупле живу,— пожаловалась баба.
— А искала детей?
— Конечно. Да без проку. Сюда что попало, то пропало. И их послали не дальше Колымы. Она не маленькая. Попробуй, сыщи.
— Ох-х, Настя, как же живешь одна. А вдруг заболеешь? Кто поможет? — пожалел бабу Иванов.