Над головой грохотали ступеньки — Габриэль бежал по лестнице. Он спасал человечество, как он это понимал.

А Дюваль, управляемый чужой нейросетью, спасал два человечества, наше и чужое.

Только я ничего не понимал, болтаясь посреди этого безумного кошмара.

Мелькнула первая пассажирская палуба, где совсем недавно мы сражались со сбрендившими болванами-компаньонами. Я вдруг представил себе, как хорошо было бы забраться в номер к писателю Снегирю, закрыть дверь и расспросить его, как он начал писать, как приходят ему в голову идеи его книжек и что он пишет сейчас. Вот было бы здорово!

И писатель бы, конечно же, порадовался такому разговору!

Но лифт тащил нас вниз, а вслед по лестнице грохотал ножищами здоровенный и совершенно непрошибаемый офицер Габриэль.

— Так куда мы? — спросил я.

— Первая грузовая баржа, — сообщил капитан. — Семь минут назад подготовка была закончена. Вам необходимо будет пройти через шлюзовый переход. Не забудьте закрыть за собой люк на быстросъемный зажим — черный Т-образный рычаг с красными полосами. Это обеспечит полную герметичность и лишит Габриэля возможности преследовать вас.

— А вы пойдете со мной?

— Вероятность этого крайне мала, — сказал Дюваль. — Но моя ценность…

— Я уже понял, — сказал я.

Дно шахты приближалось. Я уже видел красную лужу на дне. Наверное, Габриэль тоже понял, что не успевает — заорал что-то грубое и злое на французском.

Капитан Дюваль мгновенно наклонился надо мной и облапил руками. В следующий миг раздались два выстрела. Капитан вздрогнул. Грохнуло ещё дважды. Раздался какой-то неприятный шипяще-булькающий звук.

— Запомните, Святослав, чёрный рычаг с красными полосами, — спокойно повторил Дюваль. — Не менее полутора оборотов по часовой стрелке.

На губах у него запузырилась кровавая пена.

Лифт дёрнулся и замер. Дюваль выпрямился и вышел.

В спине капитана было четыре дырки — эта сволочь Габриэль совсем не умел промахиваться! Две дырки зияли прямо на позвоночнике, непонятно, как капитан вообще мог стоять и двигаться. Спина была чёрной от крови и пузырилась воздухом из пробитых лёгких.

— Поспешите, Святослав, — сказал капитан. И встал поперёк прохода.

Я не стал ничего говорить. Тот, кто был Дювалем, всё равно уже умер.

Распахнув дверь в шлюзовую, я оказался в маленькой круглой комнате. На полу был металлический люк с крошечным окошком из толстого стекла. Я заглянул — там уходила вниз гофрированная полупрозрачная труба, слабо светящаяся изнутри. Труба заканчивалась ещё одним люком.

С этой стороны люк тоже закрывался чёрным рычагом с красными полосками. Вначале я закрыл дверь в шлюзовую и заблокировал, хотя и понимал, что доступ офицера безопасности снимет блокировку.

Потом повернул черный рычаг и без колебаний откинул люк — если снаружи вакуум, я бы никак не сумел этого сделать. Из переходной трубы пахнуло холодом и застоялым воздухом. Лесенка, ведущая на пятиметровую глубину, казалось совсем хрупкой, но я понимал, что это обманчивое ощущение.

Спустившись на несколько ступенек, я захлопнул люк. Завернул рычаг на два оборота. Обнаружил, что стеклянное окошко изнутри закрывается металлической задвижкой и закрыл её.

Стал спускаться.

Искалеченный корабль с полумёртвым и взбесившимся экипажем продолжал тормозить, хотя мне показалось, что тяга стала слабее. Я добрался до шлюза баржи, откинул люк, запоздало испугавшись, что он может быть заблокирован с другой стороны. Но нет, всё открылось легко.

Спустившись в шлюзовой отсек баржи я дотянулся до люка и рванул на себя.

В этот момент корабль и дёрнулся, будто на маршевые двигатели дали полную мощность. Я соскользнул с лесенки и полетел вниз, а люк, внезапно ставший в несколько раз тяжелее, захлопнулся.

К сожалению, я падал недостаточно быстро, чтобы опередить люк. Толстая ребристая крышка догнала меня и приложилась по темечку.

Так что я полетел не просто на пол, а ещё во тьму и беспамятство.

Свет — будто вспышка, взрыв, удар по глазам.

Не потому, что он был ярким, наоборот. Но я вынырнул из непроглядной тьмы.

Меня снова швырнуло в прошлое, в свою основу!

Я был на Земле. В очень странном месте — небольшом деревянном сооружении без стен, но с крышей на столбах-подпорках. Внутри стоял стол, вокруг простые грубые стулья, на одном из которых я и сидел. Всё было очень натуральное, настоящее, доски стен и крыши когда-то покрашены синей краской, но та потемнела и местами облупилась от времени. Стол, накрытый мутным пластиковым листом, тоже потёртый, с круглыми пятнами от пролитого или горячего. В общем — место, где часто бывают, порядок поддерживают, но до блеска не вычищают.