Его распирало, но он смолчал. Продержался до того момента, как вошли в квартиру и закрыли за собой дверь. Тут уж его прорвало:

— Таня! — схватил меня за локоть и рывком развернул к себе, не позволив уйти.

— Я тебя внимательно слушаю, дорогой мой, самый верный муж на свете.

Его перекосило.

— Если ты это делаешь, чтобы мне отомстить, то это… это… глупо! А ты всегда была умной женщиной.

— Хорошая попытка, Глеб. Но нет. Дешевые манипуляции оставь для Ольги и ей подобных, — я аккуратно сняла с себя его руку. — И поменьше льсти себе. Не все мои действия крутятся вокруг тебя.

— Тогда что это, по-твоему, было, если не месть?

— Ммм… дай подумать… Может, попытка сделать себе приятное? Желание попробовать что-то новое, неизведанное. Я же все с тобой, да с тобой, а вокруг, оказывается, полно других мужчин. Возможно, я что-то упускаю, концентрируясь только на твоей персоне и твоем члене.

— Не смей, — прохрипел он.

— Что-что? Прости, я не расслышала, — приложив ладонь к уху, подалась вперед, — повтори пожалуйста. А то мне вдруг показалось, что человек, заделавший ребенка на стороне, пытается мне что-то запретить.

Прохоров достаточно прожил со мной, чтобы знать, когда я шучу, а когда предельно серьезна. И сейчас он прекрасно понимал, что шуток нет, что если я и правда решу это сделать – то сделаю, и никакие его слова, никакие моральные заморочки, традиции и обязательства меня не остановят.

— У тебя трое детей!

— Пффф, и что? Ты, когда на Ольгу полез, у тебя тоже трое детей было. Разве тебя это остановило?

— Это другое. Ты женщина. Ты должна…

— Не смей мне говорить, что должна женщина! — прошипела я, ткнув пальцем ему в грудь. — Просто не смей, и все. Я разведусь с тобой в тот же миг, как только ты заикнешься о том, что я должна терпеть, прощать, понимать и тянуть эту лямку дальше, только потому что я женщина. А ты мужик, поэтому тебе можно и нужно.

— Я никогда такого не говорил! — он дышал так, будто пробежал не один километр. В глазах сверкали молнии, в голосе неприкрытое рычание. Я чувствовала, как его потряхивает от бьющих через край эмоций.

— За это тебе огромный плюс, Прохоров. Просто огромнейший! Все, давай завязывать с этим разговором.

Ага, размечталась. Он снова схватил меня за руку и дернул к себе:

— Ты целовалась с другим.

— Да. И не жалею об этом. И извиняться не буду. Что-то не устраивает? Ты знаешь, где выход.

Последнюю мою фразу он будто не услышал:

— Ты же беременная!

— Ну… это же не навсегда? Тем более, как там любят говорить? Беременность не болезнь? Так что, почему бы не позволить себе маленькое приятное приключение? Женщине ведь очень нужны в это время приятные ощущения и эмоции. Раз муж этого дать не может, то почему бы не восполнить дефицит на стороне?

— Я не позволю! Слышишь? Не позволю тебе! Не смей!

Надо же, как у мужика подгорало! Прямо куда деваться, инстинкт собственника во всей красе.

Ну, так я тоже собственница! Причем еще какая! И о моих инстинктах Глеб не думал в ту зловонючую ночь, когда решил покувыркаться с Ольгой. Забил он и на мои инстинкты, и на меня саму!

Так что у меня тоже вскипело. Я видела его отчаяние, видела страх, и продолжала наотмашь лупить словами, выплескивая то, что кипело в душе:

— Насчет Василевского не переживай. Он мне не понравился… на вкус. Так что буду искать кого-то другого. И, кстати, поскольку матка уже занята, я могу гарантировать тебе, что никаких нагулянных на стороне детей у меня не будет. Только твои. Здорово, да?

В какой-то момент его глаза почернели настолько, что мне показалось, что он меня ударит. Даже зажмурилась в ожидании пощечины.

Однако вместо этого Глеб сделал совсем другое. То, чего я от него никак не ожидала.

Он просто взял и плюхнулся передо мной на колени. Обхватил меня за бедра и, прижавшись лбом к животу, надрывно зашептал:

— Тань, пожалуйста. Прости. Ты же знаешь, я люблю тебя. Всегда только тебя. Всегда. Я на что угодно готов, только скажи. Пожалуйста…Тань…

И в тот же миг на меня напала дикая слабость. Рана в груди пульсировала и сочилась кровью в такт каждому его слову. Меня трясло.

— Что ты наделал, Глеб? — горько спросила я, с трудом проглатывая тугой ком, вставший поперек горла. — Как ты мог столкнуть нас во все это?

— Прости… Прости… Прости… — повторял муж, как заведенный, — Прости. Ольга больше не сунется к тебе. Я обещаю. Ее нет. Она никто. Таня! Танечка… Я знаю, что все испохабил, изуродовал. Знаю. Но пожалуйста… дай шанс. Один шанс. Я все исправлю. Все сделаю! Мне только ты нужна. Всегда только ты… Семья наша. Дом. Дети. Наши дети! Я люблю тебя.

Слезы все-таки не удалось сдержать. Обжигающе горячим ручьем они покатились по щекам.