Она начала сразу с наезда:

— Сколько можно путаться под ногами и мешать нам?

— Ммм, — хмыкнула я, чувствуя, как закипаю, — занятно. И чем же я вам мешаю?

Только вроде нервы улеглись, только удалось убедить себя не зацикливаться на измене Прохорова и переключиться на что-то другое, как все заново. Снова ревность, снова злость и сосущая боль в том месте, где когда-то билось счастливое беззаботное сердце.

— Своим существованием! — сквозь зубы процедила Ольга. — Или ты решила, что если сделаешь вид, будто все в порядке, то я как-нибудь исчезну? Так вот, у меня для тебя плохие новости, Татьяна Валерьевна. Мы с Глебом видимся каждый день.

Взять бы сейчас тарелку с борщом, да и вывернуть ей на голову…

Тише, тише, тссс… Нельзя.

— Да ты что?

— Представь себе. Вчера, например, мы ходили выбирать мне квартиру, — она мило улыбнулась, всем своим видом демонстрируя, какая она счастливая, и как у них все хорошо и прекрасно.

— Невероятная удача.

— Зубоскалишь? Ну-ну, зубоскаль дальше. Недолго тебе осталось. Скоро родится малыш, и Глеб съедет от тебя, чтобы жить с нами. Он ждет этого даже больше, чем я.

Ольга заливалась, как соловей, не подозревая, как на самом деле обстояли дела.

Что ж, пора спускать на землю.

— Дай угадаю. Поедет он к тебе в съемную однушку на четвертом этаже? В доме номер семь по улице Ягодной. Все так?

Она удивленно вытаращилась на меня:

— Как… откуда…

— Мы с Глебом обсудили все нюансы, посчитали, сколько можем тратить без ущерба для семейного бюджета, и вместе выбрали ту квартиру.

— Ты… Какого черта ты лезешь в наши дела?!

— Муж мой, значит, и дела мои. Эта съемная квартира – максимум, на который ты можешь рассчитывать.

— Не тебе это решать!

— Милая, ты же не думала, что я оставлю этот вопрос без контроля? И позволю спускать на тебя целое состояние? Так что побереги сумочки, которые успела купить за счет Глеба. Тебе их теперь до-о-олго носить.

?????????????????????????? Она аж задыхаться начала. Казалось, еще немного, и вцепится мне в волосы.

— Кстати, я так и не поняла цель твоего визита. Решила пожаловаться жене, чтобы та повлияла на жадного мужа? Или все еще тешишь себя надеждой, что я «включу гордость» и по-тихому уйду, освободив дорогу? — я еще раз посмотрела на дождь за окном и хмыкнула. — Или, может, ты снова караулила Прохорова и пыталась прорваться в наш офис, а тебя снова не пустили? Жаль расстраивать, но и не пустят. Потому что я так распорядилась.

Она побагровела от злости:

— Можешь сколько угодно выкручиваться, но я свои права знаю! Глеб должен меня обеспечивать!

И ведь ни тени сомнения в лядских глазах. Поразительная незамутненность и наглость.

— Если он что-то и должен, то только ребенку. А не предприимчивой девахе, которая одним местом решила заработать на безоблачную жизнь.

— Да как ты смеешь! У нас любовь…

— Да-да. Любовь. Я так и поняла. Единственное, что мне не понятно, так это почему твоя любовь не пала на какого-нибудь студентика? Или на работягу твоего возраста? Например, на слесаря Петю. Или вон. Смотри, какой симпатичный бариста… Нет? Не то? Надо готового? В которого ничего сама не вложила, но который должен обеспечить сладкую жизнь в обмен на царскую писю? Ну так я открою тебе страшный секрет. Она ничем не отличается от миллионов других пись вокруг тебя.

Ольга стала малиновой. У нее аж уши побагровели от гнева.

— Да ты…

— Да я! Я все силюсь понять, с чего ты решила, что стоит только залететь, и жизнь наладится, и никак у меня это не выходит. Ну ладно, пока шантажом деньги из него тянула — тут все предельно понятно. Мужики любят за свои косяки откупаться. Но сейчас-то на что рассчитываешь? Я все знаю, делиться ничем не собираюсь.

— Мой ребенок ничем не хуже твоих и имеет права на дома, квартиры. На все, что есть у Глеба!

Сильная заявка, но увы…

— О каких домах речь, милая? О каких квартирах? Я не понимаю.

— Ты меня за дуру-то не держи. Я прекрасно знаю, что у вас куча недвижимости, и машины, и бизнес.

— Не у нас. А у меня и у детей. А у Глеба нет ничего. Ни квартир, о которых ты так грезишь, ни машин. Даже бизнеса - и того нет. Он работает на меня по договору найма. При разводе у него будет пакет с трусами и три удочки, — глядя на ее перекошенную от гнева, полубезумную физиономию, я на всякий случай добавила, — и если с ним вдруг что-то случится, то наследство – тот же пакет с трусами, и те же три удочки.

Кажется, до нее начало доходить. Потому что она сначала побелела, потом позеленела, а потом снова покрылась пунцовыми пятнами:

— Ты воровка!

— Надо же… какая ирония. Я, конечно, все понимаю: бизнес-план составила, частично даже в жизнь воплотила, а тут такой облом. Но поумерь аппетиты.

— Я пойду в суд! И докажу там, что ты его вынудила… обманом забрала… Думаешь, я не смогу доказать, что ты собралась обобрать моего ребенка? Еще как докажу! В налоговую пойду. В прокуратуру! В прессу!