Эх, и намучаемся мы еще с ней.

Аж челюсти свело от радужных перспектив, которые все четче прорисовывались на нашем небосклоне.

— Ты не имела право себе все забирать!

— Еще как имела. Что бы ты там себе ни придумала, но я работала и работаю наравне с мужем. Все, что у нас есть – мы достигли вместе. И оно перейдет нашим детям. Что будет у твоего – меня не волнует вообще. Ты его мать – ты и думай об этом. Как там про заек и полянку говорят? Вот и вперед. Сама захотела, сама решила, сама и расхлебывай.

— Я имею право, как мать его ребенка…

— Ни фига ты не имеешь. Ни-фи-га. Любые поползновения в сторону моей семьи я буду жестко пресекать.

— А я буду жаловаться!

— Жалуйся.

Чувствую, доставит она нам еще проблем. Ох и доставит…

Да и как иначе. Я же посмела сломать идеальную картинку, которую она так старательно себе выдумывала!

— А еще я подам на алименты.

— Подавай. Только не жди, что Глеб побежит признавать ребенка после того, как тот родится.

— По суду докажу! И тогда четверть всего, что у него есть, перейдет нам.

— Вам, милая, перейдут от хрена уши. Во-первых, алименты распространяются исключительно на текущий доход, а не на то, что было заработано раньше. Во-вторых, какая четверть? Ты забыла о том, что у него есть другие дети. И максимум, на что ты сможешь рассчитывать – это десять процентов от ежемесячного дохода Прохорова.

— Да с какого это перепуга?! — вызверилась она.

— С такого, что я уже подала на алименты. Все-таки трое детей, четвертый на подходе, сама понимаешь, каждая копеечка в семью.

Ольга кипела. Казалось, что сейчас она вскочит и начнет расшвыривать мебель по сторонам, настолько от нее фонило злостью и гневом.

Насрать. У меня своей злости предостаточно. Только она не такая шальная и беспонтовая, как у нее, а холодная и безжалостная, основанная на цифрах, знании законов и осознании собственных возможностей.

— Я этого так не оставлю, — прошипела она и, схватив сумочку, бросилась на выход.

Я проводила ее взглядом, потом уткнулась лицом в ладони и замерла. Роль бесстрастной расчётливой стервы отыграть удалось, но на этом все. Силы кончились.

Я чувствовала себя выжатой как лимон и глубоко несчастной.

Такое чувство, будто меня разом обесточили, хотелось просто лечь и лежать. Вдобавок начала трещать голова.

Вот оно мне надо все это? Нервы, ревность, обиды, от которых сердце заходится?

Мне не восемнадцать, чтобы всем назло скакать беспечной козочкой. Я взрослая, беременная, и все эти страсти-мордасти мне на хрен не сдались. Я хочу просто спокойно жить, спокойно приходить домой и чувствовать себя там в безопасности. Хочу засыпать нормально, а не таращиться часами в темноту и думать о том, что причиняет боль. Хочу, чтобы дети видели нормальную мать, а не бледную кикимору с синяками под глазами.

Может, ну его на фиг? Брак этот, внезапно треснувший, мужа этого, слабого на передок? Развестись, и дело с концом. А он пусть занимается чем угодно: Олей, херолей, производством внебрачных отпрысков. Просто отстраниться от всего этого и забыть?

Но как забудешь, когда человек давно пророс под кожу и большую часть жизни был рядом? Замкнутый круг какой-то.

Хотелось домой, но я все-таки заставила себя зайти на работу. Едва переставляя ватными ногами, дошла до своего кабинета и остановилась на пороге, как вкопанная.

На столе стоял букет.

Розовые розы. Много кремово-розовых роз. Пышных, благоухающих, налитых. Моих любимых.

А внутри записка.

Я тебя люблю

Без подписи, без ни хрена, но я и так знала, что это от мужа. Только он знал мой любимый сорт и безошибочно находил те самые цветы, от которых у меня всегда теплело на душе.

Даже сейчас и то отозвалось.

Нет, я не блаженная романтическая дурочка, который цветочки принеси, на колени встань, и она сразу такая – ах! и растаяла.

Конечно, нет.

А жаль…

Я не стала мстить цветам за свое разбитое сердце и выкидывать их в помойку. Зачем? Они же красивые и ни в чем не виноваты. У них и так осталось совсем мало времени перед тем, как засохнут. Пусть стоят. Я просто буду думать, что они от кого-то другого, а не от Глеба. Что сами тут появились по мановению волшебной палочки, а муж ни при чем.

Кстати, о муже…

Почему накосячил он, а барахтаюсь в этом дерьме я? Так дело не пойдет.

Поэтому я набрала его и, переждав пяток гудков, услышала грустное: