Оставив бесплодные попытки дописать сцену, Алекс пошел побродить по узким, извилистым средневековым улицам Валлетты. Вспомнив о Лидии и Джуно, он купил им подарки: первой — яркую крестьянскую юбку, второй — кружевную шаль ручной работы, словно предназначенную для ее темных волос и смуглой кожи.

Оставив пакеты с покупками в номере, Алекс пообедал, снова попытался сесть за работу, но в конце концов взял такси и поехал на съемочную площадку.

— Сейчас перерыв, — смущенно сказала ассистентка режиссера.

— А где Лорен? В фургончике?

— Она отдыхает.

— Я загляну туда.

— Едва ли вам… впрочем, ладно… — Девушка пожала плечами, показывая, что не ее это дело. Алекс догадался, что он там увидит, но его все еще одолевали сомнения.

Пока Алекс шел к фургончику, ему казалось, что все за ним наблюдают, но, оглянувшись, убедился, что это не так. «Воображение разыгралось, — подумал он. — С писателями это бывает».

Однако картина, представившаяся его взору, превзошла самые смелые фантазии. Голая Лорен, стоя на четвереньках, опустила голову на руки, а ее задница была высоко поднята. Мускулистый волосатый Джанино Тонкарло трудился неистово и ритмично, как паровой двигатель.

— Алекс, убирайся отсюда! — закричала Лорен. — И закрой за собой дверь!

Он бросился вон, оставив дверь открытой.

Вернувшись в «Финикию», Алекс уложил чемодан и два часа спустя летел в Париж. Когда самолет набрал высоту над блестящими водами Средиземного моря, он заказал себе «Кровавую Мэри» и, раскрыв тетрадь, начал писать.

На полу вповалку лежало человек двадцать. Лидия, находясь в середине, ощущала тяжесть чужих тел, рук и ног, а вместе с тем понимала, что и сама давит на кого-то.

— Так… Лидия, — заговорил Ноэл Поттер, — выбирайся из свалки… но простым целенаправленным движением. Дай нам увидеть… почувствовать… понять, чего ты добиваешься этим действием.

Лидия дернула левую руку, потом правую, напряглась и начала выбираться — сначала медленно, потом все быстрее и, наконец, высвободилась. Она пересекла сцену, решительно устремившись к воображаемому выходу.

Ее остановил голос Ноэла — холодный и насмешливый:

— Лидия, любовь моя, неужели тебя осенила какая-то мысль?

— Конечно.

— И какая же?

— Что мне нужно добраться до ванной.

Регги Тоомс, ассистент Поттера, улыбнулся.

Ноэл Поттер закурил сигарету, откинулся на спинку кресла и, глядя на девушку, покачал головой:

— Это неубедительно. Что ты делала здесь последние несколько месяцев? Пыталась избавиться от проклятого актерского мастерства, усвоенного тобою раньше? Мы не играем, мы живем. Игра — нечто искусственное. На сцене надо жить — в этом вся суть. Ну ладно, возвращайся в свалку. — Ноэл постучал зажигалкой о подлокотник. — Теперь Элсбет, — сказал он. — Посмотрим, что удастся сделать тебе. Помни: простое… целенаправленное…

В кафе, куда они обычно заходили расслабиться после занятий, Регги Тоомс сел рядом с Лидией.

— Это не должно уязвлять вас, — сказал он. — Вы — потрясающая актриса, и вам пора понять, что у Ноэла особые методы работы.

— Думаете, я не поняла? Краткость, натиск и жесткость.

Регги улыбнулся:

— Да, с ним трудно, но если вас это хоть немного утешит, учтите: он набирает в свою студию только красивых и талантливых актрис. Лучших из лучших. Поверьте, вам как актрисе станет легче теперь, когда ваша интрижка с ним закончилась. Теперь Ноэл возьмется за вас по-настоящему, шкуру сдерет, но доберется до самой души и проникнет в нее. Помните: возможно, Ноэл Поттер — дерьмо, но он — непревзойденный учитель актерского мастерства.

Выйдя из метро на Сен-Жермен-де-Пре, Лидия купила «Геральд трибюн», потом она остановилась у тележки цветочницы. Летом здесь ошеломляли краски и ароматы. Сейчас же, в октябре, выбор был не слишком богат. Лидия попросила завернуть одну желтую розу.

По дороге домой она купила в булочной длинный хрустящий французский багет, а в бакалейной лавке — бутылку столового вина, немного сыра «грюйер» и яблоки.

Все торговцы в этом районе уже знали ее и здоровались тепло и сердечно, не так, как в первые месяцы, и это доставляло Лидии удовольствие. «Однако дома меня ждет одиночество», — думала она, входя через массивные двери во внутренний дворик на улице Бонапарта.

— Мадемуазель Форест! — окликнула ее через окно консьержка. — Вам пришла открытка.

Джуно написала ей из Берлина на открытке с изображением трех измученных проституток, стоящих возле какой-то колонны. Лидия усмехнулась и, поднимаясь по лестнице, прочла:

«Майне либе Лидия, пишу тебе из Берлина, где, как мне кажется, мы сейчас находимся. Германия — сущий рай для тех, кто хочет развлечься (смотри картинку, на которой изображены я и еще две фанатки, сопровождающие группу). Как там Париж в октябре? Есть ли вести от Алекса? Как твой .роман века с Н.П.?