И нет, я не прониклась. У этого ребенка есть хитросделанная мать, которая все это устроила ради наживы. Вот пусть она о нем и думает. Я буду думать исключительно о своих детях.

— Просил – не просил, это уже другая история, Глеб. Он есть. Я не знаю, какое у тебя в дальнейшем будет отношение к этому ребенку, но запомни одну вещь. Для меня он всегда будет свидетельством измены и предательства. Я не желаю ему зла, но никогда не заикайся о том, чтобы привести его к нам домой. Никогда не пытайся познакомить его с МОИМИ детьми. Если планируешь принимать участие в его жизни – будь добр, избавь меня от сопливых подробностей типа первых зубов, шагов и прочего. Мне все равно. И нет, мне не стыдно. Я не всепрощающая овца, которая будет принимать нагулянных детей своего мужа. Пока еще мужа.

— Тань…

Я требовательно вскинула руку:

— У тебя был шанс говорить, но ты предпочел молчать. Теперь моя очередь. Дослушай, пожалуйста. Я понятия не имею, как сложится наша с тобой дальнейшая жизнь. Будет развод, не будет. Сам понимаешь, я пока в шоке и не могу трезво мыслить. Но сразу предупреждаю, я не дам тебе покупать машины, квартиры и прочие блага для твоей второй семьи. Мне плевать, кто и чего там хочет и в чем нуждается. Мы подпишем с тобой все необходимые юридические документы, чтобы эта бл…благороднейшая девушка не имела возможности присосаться к нам.

— Все подпишем, — он кивнул.

— Не думай, что я пытаюсь защитить тебя от поползновений этой жадной мадам. Я это делаю исключительно ради своих детей и себя.

— Я понимаю, Тань. Ты все верно делаешь. Это я дурак, растерялся, начал какую-то дичь творить вместо того, чтобы…— Глеб удрученно махнул рукой

Надо же, сколько покаяния. Прямо куда деваться, святой человек!

— Надо было, — согласилась я, — но ты этого не сделал. Струсил.

— Струсил, каюсь. Надо было сразу посылать со всеми ее финансовыми претензиями.

— Ну ты же не совсем сволочь, Прохоров? Ребенка наделал – отвечай. Я надеюсь, тебе хватило мозга сделать тесты и убедиться в том, что он твой? Да?

Он кивнул, а у меня снова екнуло. Какая-то часть меня до сих пор надеялась, что сейчас выскочит чудило и завопит: Шутка! Улыбнитесь! Вас снимает скрытая камера!

Увы, чуда не случилось, шутка не удалась.

— Ну тогда алименты тебе придется платить в любом случае. Не так много, как твоя цаца планировала, потому что я тоже на них подам, — я не знаю, как мне хватало сил говорить ровным голосом. Внутри все просто в хлам, — так и быть, можешь снять им квартиру. Без изысков. На другом конце города. Я лично это проверю, чтобы у тебя не было соблазна замахнуться на какой-нибудь элитный пентхауз. Когда закончит школу – поможешь поступить, если эта помощь будет требоваться. А на восемнадцать лет можешь обеспечить его базовым жильем. Ребенка! Не его мамашу!

Хрен этой белобрысой суке, а не сладкая жизнь!

Глеб был виновен, по всем фронтам, и я понятия не имела, смогу ли его простить за то, что он не только изменил, но вдобавок оказался настолько дремучим дураком, что из-за его тупости у меня теперь дыра в сердце.

Но от Ольги меня рвало еще больше. Дрянь малолетняя ведь только ради денег влезла! И плевать ей с высокой колокольни на то, что семья на грани развала. Главное же, чтобы на карту регулярно капало и вкусно кушалось за чужой счет, ради этого можно и на чужого мужа залезть, и никому не нужного ребенка заделать. Главное – денежки, а как, каким местом и ценой каких жертв, совершенно не важно.

Я зажмурилась, пытаясь собрать себя воедино, найти какой-то островок спокойствия внутри себя. А в голове стих детский на повторе: Тише, Танечка, не плачь…

— Что мне сделать, чтобы ты простила?

Да откуда я знаю? Почему я вообще должна это знать? Можно подумать, я к такому повороту заранее готовилась и прорабатывала варианты!

— Улыбаться, когда я заведу себе любовника, — просипела, продолжая жмуриться.

— Таня!

— Никаких «Таня». Тебе захотелось тряхнуть стариной и показать мастер-класс этой пучеглазой мерзавке. Что ж, теперь я тоже имею право на личного инструктора.

— Прекрати!

— Не нравится? — я открыла глаза и посмотрела на его бледную, напряженную физиономию. — Может, еще выдашь этот перл про то, что мужикам надо, что у них потребности. А женщина – это хранительница очага, которая всю жизнь на своего Васю должна молиться и по сторонам не смотреть? Если так, то у меня для тебя плохие новости, милый. В полигамном виде полигамны и самцы, и самки. Все остальное – бред собственников и лицемерных моралистов. И если один из партнеров нарушает клятвы верности, то второму нет никакого смысла за них цепляться.

— Татьяна!

— Все. Разговор окончен, — у меня больше не было сил. — С этого дня ты спишь в гостиной, Прохоров. И не лезь ко мне лишний раз. Я должна многое обдумать.

Глава 10

Я ничего не обдумывала. Просто легла, глаза закрыла и провалилась в сон, потому что мой беременный организм сказал «это уже перебор».

Слишком много стресса на меня одну. Вернее, на нас двух. Бедный ребенок внутри моего живота, наверное, обалдел от того количества «приятных» моментов, которые на него обрушились в последние дни.