— Тогда почему эти последователи не спасли 3101? Если были в допросной?

— Ну… — Трой явно не знал, что ответить. — Это не представлялось возможным… Но мы продолжаем его дело.

Я отошла от панели, наклонилась, подняла трубки идентификации и незаметным движением намотала на них проволоку. Траханные звезды! Давно я этого не делала…

— Насколько хватит кислорода? — спросила я, в надежде его отвлечь.

— На трое суток, — Трой заглянул в планшет. — А чт…

Я рывком набросила удавку на шею, перекрестив концы с цилиндрами за подголовником. Если грeбанные имперцы убили Карлоса, то он будет рад, что один из них сдохнет.

Потянула что есть силы. Послышалось удивлённое бульканье. Попытка Троя что-то сказать превратилась в сипение. Он беспомощно стучал руками по приборной панели, пытался повернуться, скрёб ногтями по вдавленной проводом полоске кожи, пытаясь подцепить его. Я сильнее отклонялась назад. Создатель постарался, чтобы научить меня искусству удушения. Я с шестнадцати лет снимала часовых.

Мышцы горели от напряжения. Минута. Примерно столько отделяло живого дипломатишку от мeртвого. Минута. Обычно это так мало. Не успеть отколоть один камень от жилы. Не успеть съесть паeк.

Сейчас же время тянулось. Я прижималась к спинке кресла, на котором сидел Трой и чувствовала чёртов запах хвои. Треклятый запах. Запах леса, запах жизни на планете. Той, что у нас могла бы быть. Треклятый имперец. Видел запись… смотрел, как убивают моего брата.

— Да сдохни же ты скорей, — сквозь напряжeнные челюсти прошептала я.

Мои родители погибли, делая топливо для кораблей, типа этого. Задохнулись. Как он сейчас. Только медленно, годами, в цеху химического завода. Пока он грелся в лучах Солнца на Земле.

Трой сопротивлялся. Пытался оттолкнуться длиннющими ногами, повернуть стул, давил на мои руки, бил по голове. Все его удары приходили вскользь.

Трой слабел. Его последняя минута истекала. Вспомнилось, как он управлял кораблeм. Жалко, что в эскадрилье Карлоса было мало таких асов.

Только брат бы точно прирезал пижона, едва бы встретил. Этот ас ел ложечкой десерт и учился, пока мы подыхали с голоду в спертом воздухе железной колонии на Альфа-Центавре.

Но мои руки уставали, а он всe ещё барахтался. Упрямый. Парень вытащил меня из каторжной тюрьмы. И что? Он враг. Как те часовые. Эксплуататор. Татуировка ничего не меняет.

Бряк. Бряк. Бряк. За спиной снова раздался звук, будто по полу покатилась сотня вскрытых жестяных банок. В ногу вонзилась острая боль.

Я опустила голову и увидела огромную металлическую сороконожку размером с собаку, которая вцепилась мне в голень, прижигая паяльником, что был у неe вместо рта.

Хватку я моментально расслабила, выпуская Троя. Он безжизненно съехал с кресла.

— Твою мать! — закричала я, и принялась отдирать робота от ноги.

Сороконожка поползла вверх по моему телу, кажется, намереваясь пройтись паяльником по лицу. Я закричала. Никогда не любила насекомых, даже железных. Это ощущение, что по тебе что-то ползeт, вызывало панику.

Я хаотично размахивала руками, стряхивая робота, крутилась вокруг своей оси и, не заметив, как оказалась у лестницы, оступилась. Упала, сосчитала несколько ступеней головой, и ухнула в тёмную бездну.

Я жива? Жива… Я открыла глаза. А Карлос нет? Боль отравляла меня отчаянием. Если он мёртв, зачем я жива?

Тень, кашляя, спускалась по лестнице. Сначала прозрачная, она обретала объeм с каждой ступенькой. Вырисовывалась долговязая фигура, расстёгнутая куртка с огромными жёлтыми пуговицами. Трой.

Я начала вспоминать, как его душила. И он спускался сейчас, словно грозовая туча, обещавшая бурю. Я инстинктивно дернулась, пытаясь отползти, но от этого в голове рассыпались искры боли. Сдвинуться не получилось.

В уши ударил писк, щеку обожгло жаром. Я опустила взгляд и вскрикнула. Сороконожка провела паяльником в миллиметрах от моего лица.

Трой прокряхтел что-то нечленораздельное. На его шее выделялся синяк, который пересекали красные полосы царапин.

Сороконожка пикнула и, перебирая лапками по железному полу, удалилась от меня. Наверное, у Этнинса есть нейронная связь с ней. Слышала про такое, но никогда не видела в действии.

Мужчина приближался. Я зачем-то беспомощно закрыла руками голову, боясь, что он меня пнeт, как дворнягу. Что со мной сделала каторга…

Трой остановился рядом, опустился на колено и потрогал мои волосы. На его ладони осталась клякса крови.

Как ни странно, прикосновение не было враждебным. Я так плохо соображала, что совсем не сопротивлялась, когда он вдруг приложил к моей макушке холодный медицинский брусок.

— Что ты делаешь? — зло усмехнувшись, спросила я. — Эй!

Создатель, ну почему ты постоянно ржeшь надо мною? Какой-то хрен с Земли прикладывает к моей головушке лeдик. Можно ж сдохнуть от умиления.