– Как я понял, возможность развития событий по сценарию капитана в принципе не исключена. Будем это учитывать. Так вот, для полной ясности должен вам сообщить кое-что. Я прибыл сюда вчера, но вмешиваться, не зная точно обстановки, не стал. Сегодня я связался с членами Совета и получил согласие для действий в условиях чрезвычайных обстоятельств.

– Вы провели общий сбор? – Вова недоверчиво посмотрел на Кудринку.

– Нет, разумеется. Только Совет безопасности, и то, неполного состава, хотя в пределах кворума. Тем не менее, решение было принято. Полагаю, в этой связи ясно, какое значение придаёт Совет происходящим здесь событиям. Если помните, то Совет пользовался этим правом, без малого, четверть века назад. Состав ответственной группы утверждён, – это мы четверо. У нас, джентльмены, практически неограниченные права, а к ним ещё более безграничная ответственность. Поэтому… никаких резких движений. Назначены два свидетеля: Тор Салох, спец по ядерной физике и Иван Шауш из исследовательского центра в Форт-Ноксе. Я их не знаю, но американец, слышал, – крупный авторитет в области психологии и хронологии времён Волка, и я его утвердил.

– Я читал его работы, – хмуро сказал Вил, – а Тор Салох входит в число претендентов программы «Путник». Он, кстати, ученик… этого… как его?

– Шерхан Гей Басса.

– Да, капитан, его самого. Ну, что ещё? Утверждение решения полным кругом Большого Совета должно состояться сегодня, но это ничего не изменит, я так думаю. Выход информации дозирован, то есть доставать нас не будут… Свидетели прибудут сегодня. На всякий случай предупреждаю, – они имеют право на любую информацию, но никаких прав вмешиваться нет. Просто глаза и уши Совета. В общем – у нас всё впереди и это меня тревожит. Надеюсь – напрасно.

Пётр говорил всё это спокойным размеренным тоном, будто говоря о вполне будничном деле, и только едва заметный вздох в конце последней фразы говорил о внутреннем напряжении, скрытом под аристократической сдержанностью. Кудринка считал себя потомком какого-то совершенно замшелого британского аристократического рода и иногда, в кругу друзей, то ли в шутку, то ли всерьёз, называл себя «последний патриций», отметая как несущественные, доводы по поводу славянской фамилии.

Вариация на тему англо-славянских кровей осмотрела, не знавшими усталости голубыми глазами, молодежь. Монотонно плывший взгляд зацепился за конопатый Васин нос. Зелёный покачал головой и, не глядя ни на кого, проговорил:

– Хорошо, я понял, начну с начала… События начались довольно давно. Служба контроля за безопасностью научных исследований взяла на контроль работу Берна и Чернородненко после их статьи о возможности квазиматериального проникновения в прошлое. Большинство авторитетов тогда указывали на целый ряд парадоксизмов их работы. По сути, «за» были очень немногие, но с ними был Майк Тор. Тогда мы ещё туда не влезали, но, когда вы построили опытную установку, служба контроля подключила наших специалистов, это уже была готовность. Потом была авария, но Тор службу контроля притормозил, сославшись на то, что прямой угрозы жизни не было. Хотя уже тогда было ясно, что это игра «на грани фола». Через несколько часов мы получили известие о появлении пришельца. Получился форменный бардак, – служба контроля оказалась вне игры, а я формально числился не у них, вроде наёмника, и на меня отбой не распространялся; я продолжал работать. Мне уже удалось выйти на УМ, а там – полная регистрационная коллекция на Волка. Тут вы перекрыли информацию, и я почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Сделать только ничего не мог, – формально вы лишь нарушили форму при регистрации. Всерьёз я испугался, когда произошёл второй взрыв, но служба контроля и ухом не повела, оставалось действовать самому. Но я ещё медлил, – просто не знал, с чего начать? Нужны были спецы! Тут погибает Тор, и отпали последние сомнения, что дело тёмное. Я начал расследование по свершившемуся факту. Смерть Тора не была похожа определённо ни на что, и я был просто обязан отработать все версии. Несчастный случай отпал, – машина отказала в возможности случайного попадания на подоконник. Самоубийство тоже отпадало, – психологическая устойчивость погибшего, отсутствие мотивации и т.д. Оставалось убийство, умышленное или неумышленное. В кабинете Тора были обнаружены отпечатки пальцев самого Тора, Берна, Чернородненко и Волка. Вас двоих не было в городе. С Волком – одни вопросы. Служба охраны по приказу директора не контролировала передвижения пришельца, но я знал точно, что они с Тором покидали территорию центра. Тор начал составлять психокарту Волка, но не закончил, – выводы сделать было нельзя. В общем, я принял решение арестовать Волка в качестве превентивной меры.

– Значит, ты решил посадить человека в тюрьму на основании неясных подозрений? – Негромкий голос Вила напоминал гудение магмы под почвой в районе действующего вулкана.

– Капитан, вы назначили совещание… у вас осталось пять минут, – Кудринка дипломатично проигнорировал вспышку Вила.

– Компьютер дал семьдесят процентов вероятности, – это оглушительная цифра!

– Гуляй, Вася! – возвысил голос Берн.

Глядя в спину, громко топавшему капитану, Кудринка спокойно заметил:

– Вы, парни, остыньте! Зелёный действовал исходя из самых лучших побуждений. Правильно, между прочим, действовал. Вы же, при всех ваших талантах, действовали крайне беспечно. Все мы были не осмотрительны. Теперь нужно всем платить, иначе платить придётся одному Волку или… тому, кто с ним встретится. Всё! Никаких обид, никаких разбирательств! Задача на сегодняшний момент, – вернуть пришельца любой ценой!

– Извините, – не успокоился Вова, – «любой ценой» нам не подходит. Мы должны определить, как мы к нему относимся. Я знаю, что у вас, Пётр, готовая программа действий, но я предложу свою. Мы с Вилом попробуем суммировать все имеющиеся данные по Волку и до этого ограничим любые решительные действия. Необходимо осознавать, что мы имеем дело не с результатом неудачного опыта, а с человеком, попавшим в сверхкритическую ситуацию по нашей вине. Я считаю, что, учитывая обстоятельства, к Сергею нельзя относиться, как к преступнику, даже если он совершит настоящее преступление… он неподсуден! К сожалению, с ним ещё не работали психологи, но кто знал, что такое может случиться?

– Один работал, правда, недолго.

– Таня?

– Да, пока ты с ИДой разбирался, я их познакомил. На совещании они сидели вместе. Не бог весть что, но… всё же.

– Хорошо, Вил, – мы привлечём вашего психолога. У меня тоже есть пара хороших специалистов на примете, если вы не возражаете… – Пётр посмотрел на ребят, – их тоже. Троих, я думаю, хватит. Что касается предложения Вовы… знаешь, Берн, я не знаком с Волком, но…

Кудринка неожиданно резко встал, прищурил глаза и сделал губы скобочкой. На фоне «старого школьного галстука» ясно прочитался тульский мастеровой. Его последнее «но» прозвучало звонко и многозначительно. Основная часть его речи, последовавшая за этим словом, требовала аптекарских весов, для уточнения баланса «за» и «против». Маловероятно, впрочем, что даже сам автор чётко определял эту границу.

– …Я принимаю к сведению далеко не лишний пафос твоих слов и всё же добавлю: в том, что произошло, виноваты только мы, а подвергающиеся опасности, реальной или гипотетической, люди, к делу отношения, не имеющие…

– Я ручаюсь…

– И совершенно напрасно. Ты сам говорил о сверхкритической ситуации. Человек не способен длительное время выдерживать подобного рода психологические перегрузки. Он сейчас близок к критической массе. Чем это может кончиться?

– Ну да, – вопрос на сообразительность. Вова, не пыли, – Пётр прав.