— Я, между прочим, вывихнул палец! — молодой интеллигентный джазмен поднял над головой руку. — Он болит! Как прикажете играть на банджо, когда болит палец?

Вот в этот момент я и вошёл.

Наступила тишина. Джазмен с вывихнутым пальцем побледнел, а по лицу пошли красные пятна. Есть такие люди, которые совсем не переносят вида крови. Я их не виню, я бы тоже хотел таким быть.

— Найдите аптечку, — попросил я. — На каждой палубе есть. Кто-то умеет оказывать первую помощь?

Снегирь энергично замотал головой, Петр часто заморгал, глядя на меня.

— Тебе не первую, а последнюю надо оказывать, дружок, — пробасил другой рок-музыкант, совершенно лысый, но тоже бородатый. В несколько шагов подошёл ко мне. — Я фельдшером когда-то был. Сейчас…

— И отправьте кого-нибудь вниз, на баржу, — сказал я. — Откройте люки и попросите всех подняться…

Бывший фельдшер, не спрашивая разрешения подхватил меня на руки и куда-то понёс. А я даже спорить не стал. Это, оказывается, очень приятно, когда о тебе заботятся.

Пришёл в себя я от колющей боли в руке. Открыл глаза.

Лысый музыкант делал мне инъекцию в сгиб локтя на здоровой руке. От стараний он даже высунул язык и это выглядело смешно.

— Ручки-то помнят, помнят ручки! — приговаривал он, вводя мне какое-то лекарство.

Ручки у него были здоровенные, но со шприцом он управлялся умело.

— Сколько… — прошептал я.

— Очнулся! — обрадовался музыкант. — Десять миллиграммов…

— Сколько времени я был в отключке?

— Минут пять. Ты что, спешишь?

— Все спешим… — прошептал я.

Я лежал на кровати. Каюта была знакомая — в ней мы дрались с болванами-актёрами. Снегирь, Петр и большая часть музыкантов тоже была здесь, толпились в сторонке, в ужасе глядя на меня.

Что, я так плохо выгляжу?

На правом локте у меня был пластиковый лубок, уже застывший и зафиксировавший локоть в полусогнутом виде. Тельняшку с меня не то сняли, не то срезали, спасибо, что трусы остались. На ноге здоровенный пластырь, судя по полосатой красно-белой расцветке — кровоостанавливающий. Кожу на голове тоже приладили на место и залепили пластырем. Рядом валялись кривые ножницы и короткие пряди волос — меня чуток обстригли.

— Быстро вы, — удивился я.

— На скорой работал, — заканчивая вводить лекарство, сказал музыкант. — Меня Гриша зовут. А сейчас «Роковая планета», бас-гитара.

— Вы же «Планета рок», — сказал я.

— А я стоял и стоять буду, что «Роковая планета» лучше! — с неожиданным чувством произнёс музыкант. — Да. «Планета Рок». Хреновы маркетологи!

— Не переживайте, — сказал я. — Так тоже ничего. Я вас помню, вы Григорий Остапенко, у вас в песне «Автопортрет с изнанки» басовая линия шикарная, всю композицию держит…

Остапенко вытаращил глаза.

— Народ… а дети нас реально до сих пор слушают!

— Я не деть, я офицер, — огрызнулся я. — Мне двадцать лет… Сесть помогите!

Басист нахмурился, но помог. Я сел на кровати и покрутил головой. То ли лекарство помогло, то ли пять минут отключки, но в глазах не двоилось и мутило меньше.

— Нам стоит чего-то опасаться? — спросил Снегирь. — Тех, кто с вами это сделал? Это ведь были болваны, Святик?

— Это был болван, — прошептал я. — Нет, его не надо опасаться. Вы послали кого-то вниз?

— Тимур и Василий пошли, — сообщил кто-то из джазменов. — Не беспокойся… не беспокойтесь. Мы ведь уже высаживались в баржах, умеем пользоваться шлюзом.

— Хорошо. Когда поднимутся девушки и Лефевр… надеюсь. Там есть девушка Маша, верните ей.

Я снял и положил на кровать иконку.

— Пусть идут в рубку, — велел я. — Там всё поймут.

— Вот и правильно, — одобрил Григорий. — А ты ложись, я систему поставлю, прокапаю физраствора. Тебе надо отдыхать.

— Некогда, — ответил я с сожалением. — Просто дайте бутылку воды.

Спорить они больше не спорили. Дали воду, и я высосал пол-литра одним махом. Потом встал, отбросив протянутую руку Остапенко.

Вроде как ничего. Стою. Голова прояснилась, ничего не болит, и настрой бодрый.

Медицина творит чудеса.

— Я вам ничего объяснять не стану, — сказал я. — Просто дождитесь Лефевра и Машу… она толковая. И ждите. А мне надо в «пчелу».

— Вы нас бросаете? — спросил Снегирь.

Я вдруг заметил, что он периодически поглядывает на экран, транслирующий внешний вид. И лицо у него встревоженное не только из-за моего состояния.