— Ребята… — неожиданно произнесла Хелен. И не на своём старомодном английском, а на нашей смеси языков. — А я ведь вас знаю, да? Мы… мы летали вместе.

Мы встрепенулись.

— Благодать исцеляет! — радостно воскликнула Анна. Схватила Хелен за плечи, встряхнула. — Давай, давай, вспоминай!

Увы, чудо если и случилось, то какое-то неполноценное, вроде самого визита Кассиэля. Хелен теперь точно уверилась, что мы «давно-давно знакомы» и даже полагала, что мы родственники. Но всё это наложилось на её сказочное восприятие мира и, кажется, она считала нас всех заколдованными детьми, побывавшими вместе с ней не то на острове Питера Пэна, не то в холме фей.

— А ведь он мог бы Хелен полностью исцелить, — мстительно сказал Эрих. — И серафиму свою тоже! Ему это — как…

— Эрих! — снова воскликнула Анна.

Да что вообще происходит? Кассиэль, конечно, странный. Но ангелы все странные. Почему Эрих на него так завёлся?

— Что Эрих? — бывший командир первого крыла сжал кулачки. — Надоело!

— Пошли в столовую, — сказала Анна. Взяла за руки Хелен и Борю. — Пусть перебесится.

И они действительно ушли. Хелен послушно, а Боря — так с энтузиазмом. Обретя собственное тело мой альтер полюбил есть.

Мы с Эрихом остались наедине с лежащей в коме Элей.

— Что ты завёлся? — спросил я. — Ангелы все такие, особенно из высших чинов. Этот хоть разговаривал!

— Разговаривал? Сказал, что Эля умрёт через два дня — и смылся! Он мог её спасти, он же сам сказал! И Хелен вылечить, и Элю исцелить. Но нет — прикрылся свободой воли и ушёл. Захотел бы, так наоборот, сослался бы на волю Господа и спас. Они всегда правы, понимаешь? Очень удобно!

— Но он пришёл…

— Зачем? Помочь нам? Нет! Спасти серафима? Нет! Кассиэль пришёл убедиться, что она умирает!

Эрих вдруг толкнул меня в грудь.

— Или на тебя посмотреть. Мы для него как пустое место, его только ты интересовал.

Я неохотно кивнул. Мне тоже так показалось. Я спросил:

— Кто он, ты знаешь? Средний чин?

— Вообще-то Кассиэль переводится как «престол Бога», — Эрих ухмыльнулся. — Вот только он не престол. В известных списках его нет, он в стороне от всех.

По ангелологии и криптотеологии у Эриха всегда были хорошие оценки. Поэтому я спросил прямо:

— И в какой стороне?

Эрих опять ухмыльнулся.

— Вроде как персонально контролирует систему Сатурна. А еще — ангел мщения. Такой вот ангельский… чекист.

Он заметил моё удивление и пояснил:

— Спецагент. Понимаешь? Твоя Эля…

— Не моя, — быстро сказал я.

— Да не тренди. Твоя Эля может быть пятой серафима Иоэля, каким-то центром его силы, генералом если угодно. Вот только спецслужбы частенько генералов винтили, и у вас, и у нас.

— Нет никаких «вас» и «нас».

— Были. Ты же всё понимаешь, да? Так вот, Святик, не знаю уж причину, но твоя Эля в большой немилости у своих же. Просто грохнуть её они не могут, но надеются, что умрёт.

— Не моя, — устало повторил я. — Да что ты несёшь, Эрих? Да, мы клоны мёртвых пилотов. Расходный материал. А она — пята серафима.

— Ты её любишь, — спокойно сказал Эрих.

— Нельзя любить… явление природы, — сказал я. — А если она ангел, то тем более.

— Тогда поцелуй Анну.

— Да пошёл ты!

— А что так? Мы взрослые люди, Святослав. Свежая тушка — поцелую не помеха. Подойди, скажи, что любишь и поцелуй. Она только этого и ждёт.

Теперь уже я толкнул Эриха в грудь — ещё не удар, но уже не дружеский толчок.

— Отвали! Анна мне друг! И мы в дитячестве!

— И что с того? Кому и когда это мешало? Как умирать, так взрослые, а как трахаться — так дитячество?

Размахнувшись, я попытался ударить Эриха по лицу. Но тот ждал и увернулся. Хрипло рассмеялся.

— Ты запал на Элю. Даже не спорь!

Я кинулся на Эриха, но он вцепился мне в руки, я в него, и мы принялись толкаться на месте. Я пытался ударить его головой или ногами, но в слабом притяжении Титана это очень трудно.

Нас никогда не учили драться. Пилотам не нужны навыки рукопашного боя, а во время учёбы и службы у нас не было времени на такие глупости. Так что мы рычали, мычали, пихались локтями и коленями, мотаясь по всей комнатке, будто двое примерных детишек, дерущихся первый раз в жизни.

— Святослав, остынь уже, — сказал наконец Эрих.

— Извинись!

— Прости пожалуйста, — тяжело дыша ответил Эрих. — Я ведь не для того, чтобы тебя обидеть.

Я остановился и отпустил его.

— Хочу, чтобы ты понял всё для себя, — произнёс Эрих. — Пока в себе не разберешься, не поймешь, что делать!

— И что делать?

— Знал бы — сказал.

Он отряхнул форму, пожал плечами и пошёл к двери. Я молча вышел вслед за ним и закрыл дверь. Сказал:

— Всё равно ты козлина.