Сдохнуть хотелось.

Какого хрена так больно? Это же всего лишь чувства, никакого физического урона. У меня ничего не сломано, ни разорвано… Почему тогда ощущение такое, будто живьем содрали кожу и бросили в кислоту? Кто-нибудь может мне объяснить?

— Прохоров! Сука! Как ты посмел!

Ты ведь клялся! Клялся гад продажный, что никогда не обидишь и не предашь! Смотрел мне в глаза и повторял это раз за разом!

А я верила, дура. Это была моя принципиальная позиция – верить тому, кто рядом. Ведь если нет веры, то зачем все это? Зачем изводить себя и партнера подозрениями? Мучиться, не спать ночами? Разве может быть что-то важнее, чем честность и доверие в отношениях?

И мне казалось, что Глеб разделял мою позицию.

Я была уверена в этом. Была уверена в своем муже.

А теперь: вы жалкая женщина, Татьяна Валерьевна. Он с вами из жалости.

Слова молоденькой сучки гремят в ушах, стократно усиливая боль.

Потому что она права.

Я жалкая. В своих попытках верить, быть честной, беречь то, от чего, оказывается, уже давным-давно остались только осколки.

Жалкая, никчемная дура, которой судьба решила преподать очень жестокий урок и вернуть с небес на землю.

— Ненавижу! — прохрипела сквозь рыдания. — Ненавижу!

Голос сорвался на крик. И я кричала, пытаясь выплеснуть ту боль, что разрывала меня изнутри. Мне отчаянно хотелось избавиться от нее и сделать вдох, но не получалось.

Может, спустя час, а может, спустя целую вечность, я все-таки затихла.

Всё, минута слабости закончилась.

Пора брать себя в руки, потому что впереди ждал еще не один бой, и сдаваться в самом начале я не стану. Мне есть для кого стараться. Я не одна.

Охрипшая, разбитая, несчастная я поднялась с пола и, придерживаясь дрожащей рукой за стену, поплелась в ванную комнату.

Мне нужно было умыться и немного прийти в себя.

Скоро должен прийти муж с работы, и я должна встретить его не как жалкая, побитая шавка, а достойно.

И стоило только об этом подумать, как в замочной скважине повернулся ключ.

А вот и он. Царь верных и правдивых. Мужчина, которого я считала лучшим вплоть до сегодняшнего дня.

Еще один взгляд на свое изнеможденное отражение… После ледяной воды стало лучше, но ненамного. Глаза по-прежнему красные, щеки припухли от соленых слез, но делать нечего. Пора играть дальше.

Я вышла из ванной и увидела Глеба с огромным букетом алых роз.

Вину заглаживать пришел или прощальный веник притащил?

Увидев мою помятую физиономию, он нахмурился:

— Тань? Все в порядке?

— Ага, — сказала я и отправилась на кухню, — ужинать будешь?

— Танюш, что с тобой? — он настиг меня в два шага и, несмотря на вялое сопротивление, развернул к себе лицом. — Что случилось?

Конец случился. Наш с тобой.

— Меня тошнило, — я даже почти не соврала.

— От чего?

От тебя… от твоей Оленьки…от вашего нагуляша… от всего.

Хотелось устроить скандал с битьем посуды и швырянием вещей, но кому от этого станет лучше? Мне? Вряд ли. Скорее, Глеб облегченно выдохнет от того, что все раскрылось, и больше не надо играть заботливого семьянина. Да сучка белобрысая поблагодарит за то, что я выполнила за нее все работу.

Так что нет. Не дождетесь. Я буду делать так, как удобнее мне.

— Токсикоз, милый, — несмотря на шторм внутри, я заставила себя кое-как улыбнуться.

— Токсикоз? — в его глазах такое недоумение, что почти смешно.

Боже, ну почему, когда речь заходит о беременности, мужики превращаются в таких тормозных оленей?

?????????????????????????? — Он самый, Глеб. Поздравляю, скоро ты снова станешь папочкой.

Ну что же ты, любимый? Давай улыбайся. Радуйся тому, что в твоем выводке скоро прибавится. Ты же всегда хотел большую дружную семью.

Больше отпрысков и не важно от кого…

Стоп. Никаких истерик. Никаких скандалов. На войне голова должна быть холодной.

А то, что в груди болит и разламывается – это ничего страшного. Справлюсь. Где только наша не пропадала, верно?

Я смотрела на мужа и гадала, какой же будет реакция.

Скажет: ни в коем случае? Иди на аборт?

Или, может: стара ты для таких приключений, Танюха, ох и стара. Я бы на твоем месте так не рисковал, а то мало ли… развалишься.

А может: давай как-нибудь без меня, я пошел?

Все такое вкусное, что даже не понятно, чего бояться в первую очередь.

Однако Прохоров удивил. Вместо ожидаемых вариантов, он внезапно сгреб меня в охапку одной рукой и прижал к себе. Во второй руке по-прежнему болтался веник роз.