Я проигнорировала ее шипение и, как ни в чем не бывало, продолжила:

— И, кстати, что в твоем понимании гордость, девочка? Ты же не против, чтобы я называла тебя девочкой? Сама понимаешь, разница в возрасте и все такое, — я неспешно взяла кружку и сделала глоток кофе. Обычно он был вкусным, а сегодня будто пластмассовый, но образ ледяной стервы поддерживал неплохо, — может быть то, что, узнав о любовнице мужа, я срочно побегу паковать вещи? Схвачу детей в охапку и, громко хлопнув дверью, свалю на другой край света, освободив, как ты говоришь, территорию для влюбленных голубков? Буду страдать вдалеке, обиженно молчать, ничего не требуя для себя и детей, и с тоской оглядываться в прошлое?

Судя по зло сверкающим очам, именно так эта принцесса и представляла исход сегодняшнего разговора.

— Серьезно? — хмыкнула я, — Так вот. Мой ответ – нет.

— Если ты уже забыла, то напоминаю. Я беременна, — она указала наманикюренным пальцем на свой живот.

— С чем я тебя и поздравляю.

— И моему ребенку нужен отец! Так что…

— Пфф, — я перебила ее небрежным взмахом руки, — я тоже беременна. А что с личиком? Разве Глеб не сказал тебе? И еще трое готовых громят летний лагерь. И прости меня за черствость, но я не считаю, что твоему ребенку отец нужнее, чем моим.

Да, черт возьми! Беременна. Четвертым. В тридцать семь лет. И да, буду рожать! Хотя в первые минуты, как узнала, был дикий шок и состояние из разряда «мне хана».

И нет. Новость о том, что мой благоверный не такой уж и верный, не повлияла на мое решение. Чтобы не случилось дальше — в феврале появится малыш.

Слукавила я только в одном. Глеб еще был не в курсе радостных перспектив. У него через две недели день рождения – вот хотела сюрприз сделать. Теперь увы, никаких подарочков. Сегодня же обо всем расскажу и посмотрю, как вертеться будет.

Все, товарищ Прохоров, кончилась спокойная жизнь. Погрел задницу на двух стульях, и хватит. Хорошего понемногу.

При упоминании моих детей, готовых и не очень, Оленьку перекосило.

— Ты думаешь, этот ребенок тебе поможет?

— А тебе? — киваю на ее живот.

— У нас с Глебом любовь!

От нервов у меня сводило внутренности, но внешне – я держалась. Кулаки сжала, зубы стиснула, на лицо – непробиваемую маску.

— Без проблем. Если у вас все так прекрасно, любовь-морковь, голуби и прочий зоопарк, то пусть Глеб сам об этом мне скажет. Или он не в курсе твоего прихода?

По тому, как нервно она смахнула прядь волос с лица, я поняла, что попала в точку:

— Ммм, самодеятельность решила устроить? Ну-ну, мужики обычно такое не любят.

— Да тебе откуда знать, что они любят? Сидит тут какая-то старая кошелка, корчит из себя не пойми кого!

Теряя контроль над ситуацией, Ольга перешла на прямые оскорбления. Ее злобно растопыренные ноздри и перекошенный рот совершенно не вязались с общепринятым образом прекрасной беременной женщины.

— Статья пять точка шестьдесят один. Оскорбление чести и достоинства, — я отреагировала на ее выпад холодной сдержанностью, — еще одно такое слово, и я на тебя заявлю.

Она аж подавилась от возмущения, а потом перешла на высокие ноты:

— Да заявляй сколько хочешь, — голос у нее стал на редкость противным, — Глеб за меня заплатит! Поняла? Он мне вообще ни в чем не отказывает! Стоит только попросить!

Наверное, она хотела меня этим уесть, но только больше разозлила.

— Ааа, — понимающе протянула я, — так ты из этих… тех, которые жаждут дотаций?

Не знаю, чем ее взбесило слово «дотация», но она буквально вскипела.

— Это не дотации! А желание обеспечить хорошую жизнь матери своего ребенка.

— Извини за нескромный вопрос…Чье желание? Что-то я не вижу за твоей спиной своего мужа, — для вида я еще немного привстала, поводила взглядом по сторонам и позвала, — Гле-е-б, выходи. Нет. Не вижу.

— Он работает! — огрызнулась Ольга. — У него, знаешь ли, много дел!

— Знаю ли я? Хм… дай подумать… наверное, знаю.

Сарказма она не поняла, поэтому чуть ли не с пеной у рта продолжила рассказывать мне о том, какой у меня занятой муж.

— У него фирма своя и проекты важные.

— Да ты что? Невероятно…

— Представь себе! И когда я выйду из декрета, он устроит меня на высокую должность… Хотя, о чем я тут говорю. Что может понимать в должностях какая-то убогая домохозяйка.

Для меня всегда было загадкой, почему вот такие девочки, уверенные в своей неотразимости, шарме и еще черт знает в чем, считают, что нынешняя жена у обеспеченного мужика – это всегда какая-то свиноматка, с которой он из жалости, из-за детей, по привычке и другим не слишком интересным причинам. Что она непременно глупа, неухожена, конечно совершенно не интересна, и ее потолок – это готовить котлеты на обед да драить унитазы.