– Да ничего не делать. Воевать. За баб и детей, за тех, кто остался под немцем. А как прилетят англичане - будет видно. У тебя никто...

– Никто. Родители Жени уехали из Витебска до немцев, мои под Тулой. Но столько народу... Леша, я ведь многих знал, кто не успел сбежать. Там теперь фрицы!

Кухаренко посерьёзнел. Радость от знакомства с Мирой спряталась на второй план. Он болтал с ней о краткости жизни лётчика, но это не шутки - это правда. Пока идёт война, по-настоящему радоваться невозможно.

Глава третья. Саджент Смит

Кокпит истребителя Hurricane MkIIB, наверно, самый неудобный учебный класс на Земле. Но другого не было. Кухаренко уселся в пилотское кресло. Его ошалелый взгляд пробежался по множеству приборов с надписями на непонятном языке. Поверх английских букв сиротливо белели три бумажки с переводом их тарабарщины на русский - "высота", "скорость", "тангаж", одна отвалилась от залетевшего порыва ветра.

Сержант Смит, британский лётчик из состава 151-го крыла Королевских военно-воздушных сил, монотонно бубнил:

– Харрикейн набирает пятнадцать тысяч футов за шесть минут и разгоняется до трёхсот двенадцати миль в час...

Мира синхронно переводила.

Сафонов мысленно пересчитал в привычные величины.

– Примерно 500 километров в час... Прожорливый, небось. Сколько у него ёмкость баков?

Он говорил медленно, отрывистыми фразами, чтоб не усложнять Мире работу.

– Девяносто один галлон, - ответил сержант, демонстрируя изумительную память на цифры.
– Запас топлива обеспечивает боевой радиус до шестисот миль. С полной заправкой взлётный вес составляет семь с половиной тысяч фунтов.

Кухаренко перебил, не дослушав перевод до конца.

– Задрало... Придумали тоже - мили, галлоны, фунты... Нет, чтоб как у людей.

Смит не понял смысла, но уловил неприязнь в интонации.

– Что он сказал? Что ему непонятно? Этот русский не знает галлоны и мили?

Алексея трудно было остановить.

– Невозможно это - сколько ихних галлонов он сожрёт, чтоб мессера догнать... И догонит ли вообще?

В голосе сержанта зазвенел металл.

– Мира, вы здесь единственный образованный человек. Объясните ему.

– Алексей, это же очень просто. В одной миле тысяча шестьсот метров. Помечайте прямо на приборе...

Карандаш не оставил на стекле ни следа.

Она потянулась к приборной доске с помадой, попыталась чёркнуть остатком. Снова вмешался Смит.

– Возьмите!

Он протянул цилиндрик помады, Мира с благодарностью взяла. По окончании урока помада осталась у переводчицы, и не нужно было иметь талант ясновидящего, чтоб угадать - какой оттенок примут завтра её губы.

Вечером они возвращались в военный городок впятером - трое советских и два англичанина. На фоне двух лётчиков-североморцев Смит смотрелся карикатурно мелким - едва выше Миры. Было заметно, что два коротышки 151-го крыла, он и флай-саджент Хоу по кличке "Вэг", обычно стараются держаться вместе.

На коротком поводке, выдёргивая лапы из грязи, трусил Монморанси - спаниель Смита.

Кухаренко примолк, о чём-то сосредоточенно раздумывая. В присутствии англичан он почему-то стеснялся заигрывать с Мирой. Сафонов, напротив, дружелюбно беседовал через переводчицу.

– Вы так привязаны к своей собаке, сержант.

Британский лётчик потрепал пса за ухом.

– Да. Он помог найти мою сестру под развалинами Ковентри. Здесь он мне как талисман, в чужой стране. Капитан, мы совсем другими представляли вас.

– А теперь?

– Всё изменилось. Год с капитуляции Франции мы воевали с гуннами в одиночку. Теперь мы не одни!

– Да, сержант, теперь мы вместе, - он вытащил блокнот с записями и с усилием произнёс: - Ви а тугеза.

– Фрицам аллес капут!
– проснулся Кухаренко.

– Ты б лучше английский учил, Алексей. В бою как с ними разговаривать будешь? И где твоя тетрадка?
– почувствовав, что её вопрос повис в воздухе, Мира вытащила из сумки потрёпанную книжку.
– Бери учебник, раз у тебя до сих пор нет конспекта.

Массивное двухэтажное здание, служившее казармой британскому крылу, располагалось рядом с временным пристанищем Миры. Как-то само собой получилось, что московская барышня и оба англичанина свернули туда, а Кухаренко замешкался, открыв подарок Миры.

– Ландан из зэ кэпитэл оф Грэйт Брытн. Айм он дъюты тудэй. Ез ыт ыз. Рязань, твою душу...

Со стороны "Кремля", так иностранцы окрестили свою обитель, донеслись голоса Миры и Смита.

– Миля есть тысяча чэсот двадцать один метрс. О"кей?