– Пока англичане не налетели, позвольте, товарищ Мира, я введу вас в курс дела.

– Отчего же не он, старший по званию? Видный такой из себя - Герой Советского Союза.

– К Борису жена и сын прибыли из Белоруссии, ему неловко будет с вами, молодой и красивой. Тем более - жена у него тоже первый сорт. И ревни-и-ивая...

– Я не привыкла давать повода для сплетен, товарищ Алексей, - её пробило на улыбку, совсем не соответствующую строгому смыслу слов.

– Одно ваше появление в закрытом гарнизоне зарядит местных сплетниц на неделю вперёд, какая там война... И вам, наверно, не полагается гулять по секретному аэродрому, но я разрешаю и покажу наших птиц, на которых сталинские соколы покоряют синее небо...

Получив накачку от генерала, Сафонов вернулся к эскадрилье. Оставшиеся в строю "ишаки" жалобно раскрыли капоты, в машинах копались техники и оружейники. Рослая фигура Кухаренко на две головы возвышалась над мелким силуэтом переводчицы. Её яркое лёгкое пальто среди тёмных и блеклых красок аэродрома смотрелось вызывающе цивильным. Лёша расставил руки в стороны наподобие крыльев и что-то бойко рассказывал, Мира смеялась. Капитан неодобрительно покачал головой.

Вечером красным соколам предстоял разбор дневных полётов у командира полка, не менее подробный разбор позднее устроила супруга.

– Боря, это правда?

Сговорились они с Кузнецовым, что ли? Обвиняют, но не скажут - в чём. Капитан стянул лётную куртку и шлемофон.

– Правда, что я устал и есть хочу.

Евгения раздражённо налила суп в миску.

– Не отводи глаза! Мне Варька из штаба шепнула... Про англичан. И что тебя ставят на комполка. Ну зачем тебе это? С эскадрильей не всегда ладишь, Кухаренко от рук отбился, тоже мне - дружок...

– Бабское радио, вашу мать!
– в сердцах выругался Борис и прижал ладонь к губам - не услышал ли Игорь.
– Ты что, мне Особый отдел дома устраиваешь? Да вас самих за военную тайну...

– Не переводи разговор! Ты - первоклассный лётчик, но не пастух англичанам. На тебя ж вся страна смотреть будет.

Пока на него смотрел только товарищ Сталин, чей портрет из журнальной вырезки был единственным украшением кухни в крохотной квартирке длинного двухэтажного дома для офицерских семей.

– Пусть. Всё нормально.

– Нормально?! А что раньше говорил? Если к нам сунутся, мы за неделю любого выгоним! Что за красным военлётом будешь как за каменной стеной. Вон сколько гибнет, конца-края не видно. Каждый вылет... я до вечера не знаю - вдова или ещё нет...

– Не смей! Идёт война. Я там, где нужнее. И точка.

Взаимоотношения красного сокола Кухаренко и его новой знакомой были далеки от стадии, когда мужчина и женщина предъявляют друг другу претензии. К концу следующего дня он внезапно пропал с лётного поля и столь же неожиданно объявился с микроскопическими синими цветочками из растущих в августовской тундре.

– Так мило... Неужели вы - романтик, товарищ Алексей?

– Все лётчики - романтики. Только мой командир умело это скрывает. Позвольте, дорогая Мира, эскортировать вас до разворота на глиссаду у вашего аэродрома.

– Хотите проводить меня? Так и говорите! Я из всего вашего лётчицкого только одно знаю - от винта.

Девушка привычным движением поправила тёмную упрямую прядь, выбившуюся из-под беретки. Её тёмно-карие глазки глядели насмешливо и оценивающе.

– Ну, если девушка говорит военлёту эти слова на свидании, он - в штопоре! Вашу ручку, товарищ Мира...

У казармы, где крайние комнаты отводились для командировочных, Кухаренко снова задержал её пальцы в своих ладонях. Она отмеряла точно рассчитанную паузу, потом гневно вырвалась.

– Комсомолец Кухаренко, вы что себе позволяете? Вот я генералу пожалуюсь!

– Хоть товарищу Сталину! Ни один истребитель не знает, вернётся ли завтра с задания... Летаем на смерть! Поэтому на земле не теряем времени.

Он быстро чмокнул Миру в лоб и убежал, чтоб не получить нагоняй. Но недалеко. Под соснами Алексей натолкнулся на задумчиво курящего Сафонова.

– Сбавь обороты, заполярный Дон Жуан.

– Зачем?
– легкомысленно отозвался тот.
– Мотор прогрет, выруливаю на взлёт...

– Батя ясно дал понять: девочка из верхов, образцово-выдержанная. Кого, как ты думаешь, приставили следить за британцами?

– Особистов?

– Те двое, что с генералом, да, из Особого отдела фронта. А Мира... Боюсь, этого даже Кузнецов не знает. Так что держи язык на привязи, а штаны застёгнутыми. Понял?

– Да чё уж там...

Сафонов выбросил окурок.

– Лёха, лучше скажи, мне что делать? Я - командир истребительного полка. В нём ни одного лётчика и самолёта, а результат завтра потребуют.