— В интересном же месте ты живешь, свинолюд, — заметила Лакки. — Вот бы и мне как-нибудь сходить к тебе в гости.

— Никоим нет! — испуганно замотал головой Балтор, осознав, что сболтнул лишнего. — Не могу этого.

Уловив странный шерох маленьких лапок, я с удивлением обнаружил несколько крохотных пушистых зверушек размером с ладонь, что с усердием выметали соринки или поправляли стронутые с места предметы. Вот и ответ на вопрос об уходе.

— В чем суть ритуала? — спросил я больше из желания нарушить тишину, а не пребывать в ней, давая больше места подспудным страхам. Да и от Балтора внимание отвлеку.

— Ничего такого, — легко ответила Лакомка. — Лучше всего будет начать с медитации. Мои ученицы сейчас подготовят нам пространство, и приступим. От тебя потребуется просто закрыть глаза и погрузиться в себя. Лучше расскажи мне о сиинтри. Все, что можешь — никакие тайны я не выпытываю. Вот, возьми чай. Звери сейчас принесут блинчики.

— Воу, не надо так, — послышался голос Лесата, и помещение наполнилось густым ароматом масла и сладких вкусняшек с корицей. — Зачем звери, если я могу всё приготовить и сам?

— Неплохо вы тут устроились, пока в соседних доменах едят склизкую мерзость.

— На территории Доминиона никого не удивишь даже людоедством, а ты жалуешься на грибы, — пожурила ворона магистресса с легкой насмешкой. А у Лесата талант — он даже из склизкогриба с мшистником может приготовить сносный обед.

— Ну-да ну-да, — хмыкнул Сайрис.

Сейчас у меня была возможность как следует рассмотреть Книжную Лакомку вблизи. Если бы не скрытый уровень, ни за что бы не поверил в высокий статус. Короткие шортики, кофта с коротким рукавом, тоненькая серая лента в волосах с отметиной, напоминающей отпечаток кошачьей лапки с незаквашенным пятном внутри в виде раскрытой книги. Это мог быть как её герб, так и просто милый узор. Правильное лицо с на редкость милыми чертами, придававшими ей некий оттенок детской наивности. Такое скорее походит вовсе не грозной главе домена, а скорее девочке-подростку, на плечи которой свалились тяготы забот о большой семье.

Но в остальном передо мной была обычная девушка. Из-под медно-рыжих волос на меня смотрели задумчивые карие глаза, а точка внимания словно блуждала где-то за пределами видимости, в одной ей видимом мире.

— Так что ты можешь мне поведать о своем народе такого, о чем не написано в книгах? — спросила магистресса, многозначительно уставившись в потолок.

— Мне не ведомы ваши книги, Лакомка. Было бы проще, если были бы заданы хотя бы наводящие вопросы.

— Нет наводящих вопросов, Лиин, — улыбнулась она, возвращаясь взглядом ко мне. — Я без умысла спрашиваю. Книги шепчут, что вы пришли к самосознанию во времена заката триантари, достигли расцвета вместе с аманити и погибли с ними. Как так вышло, что сиинтри стали лучшими сенсорами Подземья? К слову, о гибели аму ведь тоже известно меньше всего изо всех зверянских рас.

— Я понял, — кивнул я, сообразив, что от меня хотят услышать. — У нас тоже мало что известно о тех временах. Но то немногое, что мы знаем, передается из уст в уста от матери к сыну с вечерней сказкой. Та ли это история, которую вы хотите слышать? Не хотелось бы случайно усыпить кого перед ритуалом.

— Не волнуйся, я не усну, — серьезно ответила Лакомка, чем еще больше меня смутила.

…В пятый раз неназываемое зло пробудилось на землях великого отца, чтобы стереть детей волка. Не изощренным разумом змия славились они и не тонким восприятием кошачьих душ, но тем, что издревле несло в себе сопротивленье злу. Ни магия, ни хитрость, ни сочувствие не стали на пути у бога зла, но воля. Стальная воля волка, что щитом скрывала души аманити от дыхания неназываемого монстра.

Не знал воитель аму в битве страха, и не сдавался никогда. Даже богов своих дитя волков ни в чем не упрекали и не просили, а лишь славили. Лихие языки твердят, что народ волка пал в бою, но это ложь, дитя, и правда теплится в крови наследия сиинтри.

Единым строем встали волки, плече к плечу, спина к спине, душа к душе. Прикрывши брата, заслонив собою сына, один боец из рода аму уносил с собой к великой скорбной матери десятки монстров, порождений бога без души.

Затем пришли к волкам послы, как прежде прибывали к змеям. Сулить великой власти, силы и могущества. Возвыситься над всеми им давая шанс, став избранной элитой, оторвавшись от народа, и обратившись по итогу супротив самих себя.

Но аманити не желали высшей власти. Для них в том было бремя и великий долг, а не раздолье.

Тогда на земли волка, как прежде к котам, пришли душевные раздоры. Сообщество зверян пронзила скверна лжи и лести, покрылась правда лживой пеленой. Но каждый лжец был пойман на преступном, но даже муки сердца волчьего вторичны были пред их волей.

Ничто из прежних способов сгубить чистые души против аму не сгодилось. Нахмурилась неназываемая тварь, почуяв сложности в своей игре, но как и прежде, не сдалась так просто. Задумалась бездушный бог — коль кровь волков с их волей стали так сильна, так почему бы не начать с того, чтобы лишить народы аманити этой силы?

В те времена, к закату мира волка, в мире просыпались, обретая силу и разумность род чиффари. Подобные строеньем тел на аму, но совсем иные духом. Их род ценил не волю, а лихую хитрость, а их культура целиком была украдена у нас, волков и почти вымерших к тому моменту кошек.