— Все, дальше не пойдем, — рванул на себя цепь гигант, отчего малыш пробежал несколько шагов и растянулся на траве.

— Я думал, что мы доберемся хотя бы Новгорода. Там у меня все подготовлено.

— А льберт, все, что надо, находится у тебя в коробе. Если мы пойдем дальше, то нас догонят. Мы слишком медленны из-за него. К тому же, мы не успеем оказаться в окрестностях Новгорода до слепой луны.

Рубежник, а теперь Лес окончательно пришел к выводу, что это именно он, кивнул на лобастого малыша.

— Не так я все представлял, Террик.

— Мне плевать, как ты все это представлял. Начнешь перечить, я посажу тебя на эту цепь.

Лес встрепенулся. Он ярко чувствовал, когда вокруг выплескивается сила. Наверное, намного острее, чем сами человеки. Гигант и не понял, что в этот самый моментАльберт был готов бросить ему вызов.

— Хорошо. Но мне нужно будет помочь. Наруби веток вот такой длины, я сооружу постамент для моей армиллярной сферы.

— Для чего?

— Не бери в голову. Просто сделай.

Самое удивительное, что гигант послушался. К боли Леса, он нарубил несколько одинаковых веток и принес их Альберту. А уже затем сложил крепкий шалаш.

Коротышка тем временем все порхал вокруг своего короба. Стоило разложить его, как оказалось, что внутри почти целый город, с множеством дерева, железа, стекла, но самое главное — запахов. Если бы эту троицу и правда кто преследовал, то в первую очередь мог бы найти, понадеявшись на свой нос.

Альберт не унимался до самого заката, копошась вокруг короба. Тот обрастал новыми деталями, распухал железными ветвями, мелодично звенел стеклянными плодами. Это было самое диковинное дерево, которое только доводилось видеть и чувствовать Лесу.

Коротышка, коего гигант изредка и с невероятным презрением называл Алхимик, закончил лишь к концу второго дня. Он, до хруста, выпрямил спину, и Лес ощутил искреннюю радость, которая исходила от рубежника.

— Все?! — спросил Террик. Все это время он нервно ходил неподалеку, нетерпеливо поглядывая на работу алхимика.

— Да. Теперь все.

Больше до самого заката они не проронили ни слова. Лес же тем временем размышлял о странностях человеческой природы. Рысь никогда не будет дружить с сусликом, лисица знаться с зайцем, ястреб мирно соседствовать с жаворонком. Подобные искали себе подобных. Как эти два рубежника оказались вместе? Что ими двигало? Во имя какой цели они заключили данный союз?

Зато когда наступила ночь и слепая луна, как ее называли, налилась кровью, гигант начал действовать. Сноровисто, ловко и уверенно. Он подтянул к себе чура, заломав ему руки за спиной, а затем подвел к коротышке.

— Что нужно?

— Делай надрезы и подсоединяй к нему эти трубки. Когда чур окажется на грани смерти, через них начнет выплескиваться промысел. Тогда моя машина станет перерабатывать его, выделяя эссенцию хиста.

— Черт с ней с эссенцией! Что с артефактом? Все получится?

— Должно. В центре лежит чистейшее лунное серебро. Оно всегда хорошо проводит промысел.

— И не рванет?

— Не должно. Я все проверил. Когда все случится, машина наделит артефакт признаками реципиента.

— Говори по-шведски!

— Артефакт впитает в себя черты чура.

— И я смогу перемещаться между миров без помощи этих лобастых выскочек?

— Мы сможем, — поправил его Альберт. — В любую точку, надо лишь изобразить видимость врат или дверей, как это делают чуры.

— Да, да, мы, — отмахнулся Террик. — Значит, надо только воткнуть эти штуковины?

Получив утвердительный кивок, он достал нож и без всякой жалости принялся резать тело пленника. Тот обессилел до такой степени, что отзывался на мучения лишь слабым стоном, порой даже не поднимая головы. А когда все было закончено, гигант без раздумий ударил чура в самое сердце. Вот теперь несчастный закричал, чувствуя, как жизнь вытекает из него. Стремительно и неотвратимо.

Лес не дрогнул. Он видел много подлости. И, как правило, от человеков. Но в то же время Лес понял, что сейчас произошло нечто страшное. Более страшное, чем простое убийство живого существа.

Террик удерживал трепыхающееся тело, глядя, как трубки заполняются кровью, перемешанной с хистом. Где-то в середине все замирало, а потом юшка, фыркая и пузырясь, падала на землю, тогда как промысел оставался в сооруженном древе-машине.

Гигант держал несчастного даже в самые страшные минуты. Когда последние части промысла, терзающие тело, с трудом покинули чура. И лишь после облегченно положил мертвеца на землю.

— Ну что? — спросил он. — Получилось?

Альберт подошел вплотную к середине древа, коснувшись пышущего силой артефакта. Великой реликвии, возможности которой были поистине безграничны. Он лишь коснулся, но до Леса донесся хинный вкус горькой травы, которую употребляли в пищу черноокие люди, сковывающий морозный ветер Трех Пиков, выше которых не было гор во всех мирах, опаляющий жар Сахары, до которой теперь оказалось подать рукой. Весь мир, все миры были словно на ладони.