Я хотел было спросить, где грифониха, но заспанная Куся выбралась к двери, ткнулась клювом в руку и ушла досыпать.

— Чего вы с Митей опять не поделили?

— Причем тут он? — от возмущения Гриша чуть не задохнулся. — Меня твой секретик чуть не убил. Гляди.

Он продемонстрировал мохнатую ладонь (видимо, он ею много чего делал), на которой красовались красные точки. Бес явно решил погладить ежовика, причем против шерсти. А тот почему-то это не особо оценил. Классика.

— Я вроде говорил тебе не заглядывать в подпол.

— Ты не приказывал, а рекомендовал, — даже не смутился Григорий.

— И как ты это определил?

— По интонации. Мы с тобой уже сколько друг друга знаем. Это остальные потом прибились. Так что делать будем, хозяин? Такое просто спускать нельзя. Я же тут главный… В смысле, если тебя в расчет не брать. Ну, и Юнию. А вот среди другой нечисти — главный. Короче, надо этому сморчку воткнуть осиновый кол в сердце, пока он спит.

— Он же не вампир.

— Еще бы он упырем был, — чуть не подскочил на месте Гриша. — Я бы вообще тогда не раздумывал. А так мы его, слово еще есть такое, презервентивно…

— Нет, Гриша, «презервентивно» ты бесовок своих будешь стращать. А ежовику мы даже превентивно не будем в грудь кол вбивать. Этот товарищ нам еще пригодится.

— Да как он там пригодится?! — обиженно надул губы бес. — От него пользы — как с козла молока.

— Это не твоего ума дело, как он пригодится. А что до твоего начальства и испорченной репутации, так и быть, Мите мы скажем, что сильно отругали ежовика. Круто я придумал?

— Не круто. И не по-товарищески, — поник Гриша.

— А в следующий раз, если я говорю не совать руки в горящую печь — это не потому что я такой злой и нехороший. Или мне печку жалко, просто я беспокоюсь за твои культяпки. Что там ежовик, спит?

— Спит теперь. Уколол меня, главное, и на другой бок перевернулся, будто я вошь. И матом приложил, — бес затих, после чего с завистью добавил. — Еще красиво так, я половину оборотов и не слышал никогда.

— Вместо того, чтобы обижаться, брал бы и записывал. Учиться можно даже у дураков. А тут на ровном месте такой интересный экспонат попался. Ладно, давай мы с тобой пообедаем или уже, скорее, поужинаем, а все ссоры оставим на потом. Чего там день грядущий нам сготовил?

Как выяснилось, даже пораненая рука не может оставить меня без еды, если за дело берется Гриша. Бес, правда, жаловался на печку и отсутствие духовки, поэтому оправдывался, что мясо по-французски могло не получиться. Точнее, Гриша упорно называл его «мясом по-Орловски». Я легко соглашался. Мне несложно, главное, чтобы было вкусно.

Все сводилось к тому, что наши походные условия никак не отразятся на питании. Потому что ужин Гриша не испортил. Он, такая умница, даже чай заварил вкусный. Мне казалось, что на этой теме их с ежовиком можно и подружить. Правда, я тут же задумался — оно мне надо? Чего доброго Григорий этого колючего смутьяна еще пить научит. Может, не так уж и плохо, если они будут существовать каждый в своей экосистеме. Один среди бутылок и чашек, другой там, где хранят картошку.

После сытного обеда (хотя по времени скорее ужина), я отправился полежать. По-хорошему, следовало, конечно, пару часов поспать. Ночь обещала быть вполне себе активной, не хотелось бы ползать как сонная муха. Да куда там! Это было похоже на день тридцать первого декабря. Когда ты понимаешь, что обязательно надо покемарить, чтобы тебя не срубило ночью. А сам ворочаешься с боку на бок, и сна ни в одном глазу.

К тому же, проходная комната вполне четко оправдывало свое название. Митя с Гришей устроили сначала дефиле для пациентов с диагнозом Альцгеймера (то одно забудут на кухне, то второе), затем догонялки — точнее, бес бегал за хихикающим чертом, который чего-то стащил, а после Григорий раз семь подошел и осведомился — не сплю ли я. Уже даже лихо выбралась из Трубки и шуганула гадскую нечисть.

Каково же было мое удивление, когда в очередной раз (как мне показалось) меня кто-то толкнул. Я с трудом продрал глаза и осмотрелся. За окном чернела осенняя промозглая ночь, на кухне, перемалывая дрова, потрескивала печка, передо мной стоял ежовик. Было невероятно лениво и хорошо. Мозг включался медленно и неохотно. Все-таки заснул.

— Не передумал? — спросила нечисть.

— Нет, — с уверенностью чиновника, который уверял по телефону руководителя, что он в пробке, а не проспал, ответил я.

— Пойдем тогда. И это, лихо оставь.

— Она в артефакте, ее нельзя заметить.

— Живень в корень человека смотрит. Тут артефакты не помогут и прочие уловки. Поймет, что ты нечисть за собой приволок, только хуже будет.

— Не нравитсс… ся мне это, — подала голос Юния, которая, само собой, не спала.

Мне тоже это пришлось, как бы сказать помягче, не по душе. Лихо не только верный друг и соратница, которая помогала и словом, и делом. Она стала чем-то вроде моего талисмана — придавала уверенности в собственных силах, что ли. Порой ей даже говорить ничего не надо было, но я с ней и без нее — два разных человека.