Девушка, поблагодарив, не спеша прошла в комнату, косясь на закрывающуюся за её спиной створку. Его сиятельства в комнате не было.

И только расслабившись, она почувствовала, как устала. Кофе уже не хотелось. Придвинув кресло к двери, забралась на кровать, укрываясь одеялом. Слегка знобило. Сон не шёл.

Надо же было так вляпаться. Подтянула ноги к груди, сворачиваясь калачиком. Губы беззвучно шептали: «Ненавижу» и она свято верила в то, что ненавидит это время, в которое попала. Ненавидит этих людей, от которых теперь зависела её дальнейшая жизнь.

Нервное напряжение спадало медленно. Перед глазами стоял образ мужчины, как он смотрел на неё, как трогал волосы. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, чувствовала покалывание его взгляда на своей коже. Лучше бы она осталась в комнате и никуда не выходила.

Мысли вернулись к событиям прошедшего дня.

«Такой день иначе и не мог закончиться», — заключила Наташа невесело.

И только когда за мутными стёклами окна посерело, она, наконец-то, уснула.

Повернув за угол длинного коридора, Герард едва не столкнулся с мальчишкой, который, испуганно тараща глаза, задыхаясь от бега, протараторил:

— Хозяин, вас просят срочно прийти в покои вице-графа, — запнулся, вспоминая слово, и старательно добавил: — Безотлагательно.

Бригахбург, ускоряя шаг, чувствуя нарастающее беспокойство, срываясь на бег, влетел на третий этаж.

Дверь в покои сына была открыта настежь. Волнуясь, вошёл, устремившись к лекарю, склонившемуся над ложем наследника.

Ирмгард лежал с закрытыми глазами. Пот градом скатывался по его бледному лицу.

Граф подошёл к нему, взял за дрожащую холодную влажную руку. Вице-граф пребывал в забытье.

— Руперт, что с ним?

— Бледная немочь. Огневица, хозяин. Рана оказалась серьёзной. Хоть мы её и прижгли, но… — замолк он, пряча глаза.

Его сиятельство гневно глянул на лекаря:

— Что, ничего нельзя сделать?

— Всё в руках Всевышнего, — перекрестился Руперт.

— Ты плохо его лечил, лекарь, — схватил того за грудки Герард. — Если он умрёт, ты ляжешь рядом с ним.

Эскулап побледнел, безвольно обмякая, понимая, что так и будет. Хозяин держал своё слово.

Бригахбурга обдало холодом. Он с трудом вышел из покоев сына и, пройдя по длинному коридору к лестнице, спустился на первый этаж, сворачивая к замковой молельне.

«Почему совсем недавно рана Ирмгарда не вызывала опасений, а сегодня он лежит на смертном одре? Так не должно быть. Вот и чудом уцелевшая невеста доставлена. Всё так хорошо складывалось. Что теперь будет? Всевышний наказывает меня за грехи мои, отнимая единственного сына. Это удар в спину. Господи, не отнимай у меня сына, прошу тебя», — шептал мужчина отчаянно.

Молельня… Слабый свет из коридора едва проникал в неё.

Граф прошёл по вымощенному белым камнем полу вдоль ряда скамеек в самый конец образной, где стена была увешана древними иконами, передававшимися из поколения в поколение. С них на него с укором смотрели лики Святых. Давно он здесь не был. Привычным движением высек искру, зажёг свечи и затеплил лампаду. Посреди моленной перед иконами стоял налой с Евангелием. В таинственном полумраке, разрежённом огоньками свечей, воздух лениво наполнялся запахом ладана.

Опустившись на колени перед образом Николая Чудотворца, сложив руки в молитвенном жесте, Бригахбург прикрыл глаза. Тяжело вздохнул и, вызвав в памяти образ умирающего наследника, скорбно зашептал: «Заступник наш, Николай, угодник Господень. Помоги мне, рабу Божьему Герарду, грешному. Попроси Господа нашего отпустить грехи мои, ибо грешен я и словом, и делом, и помыслами своими. Помоги мне, Святой Николай, прости ему всякое согрешение вольное и невольное, яви врачебную Твою силу, с небес ниспошли, прикоснись к телесам его, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, воздвигни его от одра болезненного. Попроси у Господа выздоровления сыну моему и избавь его от хворей и печалей. Боже наш, и Тебе славу возсылаю, Отцу и Сыну и Святому духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь… Аминь…»

Долго стоял мужчина в тишине молельни, ведя неспешный разговор со Святыми.

По его щекам текли горькие слёзы, омывая израненную душу.

Вместе с ним, сгорая, плакали свечи.

От лёгкого хлопка по спине Наташа проснулась мгновенно, стремительно садясь в кровати и испуганно озираясь по сторонам.

— Госпожа, не шевелитесь, я её поймала, — услышала над собой возбуждённый шёпот.

Чья-то тёплая ладошка прижалась к её обнажённой спине. Яркое солнце слепило глаза. Девушка прищурилась, оборачиваясь. Над ней стояла темноволосая кареглазая девочка. На вид лет четырнадцати, она выглядела уже вполне сформировавшейся. Она удивлённо смотрела на гостью. Та поёжилась.