Если качества, которые может предложить человек, не пользуются спросом, то у него нет вообще никаких качеств; точно так же товар, который нельзя продать, ничего не стоит, хотя и обладает потребительной стоимостью (труд сделал из обезьяны человека, а из человека лошадь). Я предаюсь ему с увлечением, доходящим до сумасбродства и вызывающим смех у меня самого, когда я думаю об ЭТОМ…

Неожиданно ко мне на сотовый приходит сообщение: «ОТКРОЙ ДВЕРЬ».

Сообщение было от Вероники. Я оторвал свой зад от дивана, похоже, я тут довольно долго сидел и пялился в стену. Иногда я впадаю в ступор, впрочем, неважно.

Я поволочился к двери с мыслями: «Какого чёрта она приперлась?»

Она очень редко приходит ко мне, тем более в будничный вечер.

Вероника прекрасно знает, что я не люблю, когда кто- либо звонит мне. (Поэтому она и отсылает мне это проклятые сообщения)

Я открыл дверь.

Вероника, молча, стояла с восьмигранной картонкой в руках (Чую запах пиццы)

Конечно, я впустил её, и она сразу без слов прошла в гостиную.

Я так голоден, вот она прям угадала!

Еда всегда вкуснее, когда ты для нее ничего не делал.

Красота Вероники была не как у всех девушек. Я имею в виду её внешность, что идеально подходила моему вкусу. Она красива настолько, что при одном взгляде на неё хочется умереть от тоски. Или, может это только мне так кажется? Её лицо не только безжизненно, оно неприметно, оно совершенно не оставляет следа в памяти. Это то, что мне и нужно – отсутствие воспоминаний. Наверное.

Вероника ещё та тварь! Но я вижу ее насквозь, знаю все ее придуманные странности.

Она игнорирует того, кого обожает, она обожает того, кто ее игнорирует.

Это что-то вроде неосознанного мазохизма, замкнутая цепочка, ты вроде хочешь быть счастливым и получать удовольствие, но при этом испытываешь удовольствие только от негативных эмоций: боли, разочарования, чувства отверженности.

Вероника частенько ноет мне то, что она хочет вскрыть себе вены, но я не воспринимаю ее в серьез, это ее очередная игра в жертву- очень удобная позиция.

Ее тонкое лицо с прозрачной кожей мелькает в глазах моих, и где-то еще...

Тем временем мы молча съели пиццу (Точнее я сам почти все съел, почти)

Вероника не говорила, не произнесла ни единого слова. Просто, молча, ела.

Я посмотрел на нее, и увидел лишь чавкающую пустоту.

Она посмотрела на меня. (Она похожа на хомяка, что нарочно прячет, пишу за щеки)

Несколько секунд мы смотрели друг на друга прикидываясь близорукими.

Я решил начать любой диалог, но как только я открыл свой рот . Вероника сорвалась со стула и поцеловала меня. Кусочек огурца попал мне в рот. Наверное, она хотела заткнуть меня этим (Или это не огурец, а-а…– да что это?!)

Но вдруг, мы словно обезумевшие, словно больные на нестерпимый зуд, начали срывать друг с друга одежду. На тот миг в нас обоих вселился бес похоти и блуда.

Дальше был секс. (Эммануэля тоже надо любить)

Полагаю, я еще никогда не испытывал таких прекрасных чувств. Таких прекрасных и взаимных светлых чувств. В этот момент мне вдруг показалось, что я создан именно для того, чтобы чувствовать всё это. Чувствовать все эти чувства своим телом. Это был единственный способ утолить нестерпимую боль и голод своего тела и души.

Вот только Вероника так неудачно симулирует оргазм, как я симулирую гуманизм.

После окончания наигранной любви я потянулся за сигаретой.

Вероника и Я не были влюблены друг в друга, мы просто предавались любви с отстраненной и критической изощренностью и вслед за тем впадали в страшное молчание, и пена от пива отвердевала в стаканах и становилась теплой, пока мы игнорировали друг друга, делая вид что ничего только что не произошло.

В конце концов, Вероника вставала и начинала слоняться по комнате. Не раз я видел, как она с восхищением разглядывала в зеркале свое тело, приподнимая груди ладонями.

— Знаешь, я сейчас увлекаюсь хиромантией. Это мое новое хобби. – Произнесла она.

— Это что-то типо вязания? – Спросил Я. (Ну, конечно, я знаю, что такое эта хиромантия, просто хочется ее раздражать или намеренно сделать заинтересованный вид)

— Нет, идиот! Ну ты странный.

— Это я странный?! Это ты странная!

— Ладно-ладно, я тебя прощаю, дай-ка мне свою руку. – Сказала она и вмиг схватилa меня за кисть и начала внимательно и хмуро рассматривать мою левую ладонь.