Повсюду сияют огни, создавая иллюзию нереальности и сказки. Рядом, попадая в круг света то плечом, то ногой, копошатся фигуры, вблизи еще можно разглядеть человеческие силуэты, но дальше фигуры размываются, теряются в клубах тьмы и пыли, смазываются, и вот уже не люди - демоны корчатся и скачут, изгибаясь в неведомом и жутком ритуальном танце.

Раздается грохот ударов, раз за разом взлетают кирки и молоты, с гулом ударяют в камень, щедро рассыпая злые искры и вздымая фонтанчики пыли. Мастер двигается зигзагами. Подходит то к одному огню, то к другому, останавливается, о чем-то говорит. И тогда становится видно, что никаких демонов нет, а вокруг обычные мужики, разве что насквозь пропыленные, да в лицах, вместо радости от работы, уныние и злость. Хотя, возможно, это всего лишь игра теней, да утомление после долгой дороги.

Миновали несколько жаровен, где в яростно гудящем огне, в здоровенных плавильнях, колыхалось алое марево расплавленного металла. Тут же, распространяя невыносимый жар, остывали заготовки, корявые, странной формы конструкции. Ненадолго зашли в пыльное облако, где, клацая словно чудовищный череп, лязгали челюсти дробилки.

Когда облако осталось позади, Бегунец прокашлялся, стряхивая с одежды пыль, поинтересовался:

– Что это, для чего?

Шестерня тряхнул шевелюрой, что из огненно-рыжей превратилась в невзрачно-серую, сверкнул зубами:

– Цемент делают. И это хорошо.

– Чего хорошего?
– поинтересовался Зубило с раздражением сплюнув слюну, от пыли ставшую темной и тягучей.
– Были - всего ничего, а уже полный рот грязи.

– То хорошо, что я не ошибся, а подземник не обманул. Проект действительно серьезный. И металл плавят и цемент мешают - все как надо.

– А где сам... само...
– Бегунец сделал невнятный жест, подыскивая нужное слово, - сама постройка где?

– А мы еще не дошли, - Шестерня хмыкнул.

– Так уж сколько идем. Куда дальше-то?!
– охнул Бегунец.

– Не так много.
– Шестерня пожал плечами.
– Впрочем, почти пришли. Видишь, впереди? Она самая и есть, постройка, - хохотнул Шестерня.

Зубило с Бегунцом вытянули шеи, прищурились, изо всех сил всматриваясь в указанном направлении, однако ничего не увидели. Вернее увидели, но вовсе не то, что ожидали. В нескольких десятках шагов клубилась тьма. Многочисленные огни, живописно разбросанные повсюду, разом обрывались, словно натыкались на невидимую границу, полукругом уходящую в обе стороны. А те, что расположились у самого края тьмы, даже самые яркие, не могли пробить черного полога, светили испуганно и тускло, будто придавленные величием извечной черноты.

Шумы отдалились, позади осталась рабочая суета, но впереди, сколько парни не всматривались, по-прежнему ничего не было видно. На языке у Зубилы уже вертелись насмешливые слова, когда Шестерня замедлил шаг, сказал с удовлетворением:

– Ну, вот и пришли.
– Заслышав, как спутники рванулись вперед, развел руки, перегораживая путь, бросил с досадой: - Да не бегите, дурни! Шагом, шагом подходите. Сковырнетесь - потом не отскребешь.

Парни осторожно приблизились, потрясенные открывшимся зрелищем, сдавленно охнули. Прямо возле ног чернеет провал. Казалось, спустившись по тропе, они достигли дна пещеры. Но нет, огромная ямина раскинулась впереди зловещей воронкой. Стены круто уходят вниз, уходя вбок по окружности, словно в камень кто-то вбил гигантскую чашу. Противоположного склона не видно, но этого и не требуется. Что-то подсказывает, с той стороны тоже самое. На дне пульсируют и переливаются уже знакомые сферы. Мечутся невнятные на таком расстоянии фигуры, доносится грохот и крики.

– Невероятно!
– выдохнул Бегунец.
– Оно такое огромное.

– Что оно?
– поинтересовался Зубило, осматривая провал.
– Что это вообще такое?

– То самое, для чего подземники натаскали народу с окрестных деревень, - ответил Шестерня кротко.

Зубило поморщился, фыркнул:

– Это не объяснение. Для чего нужна эта... яма?

– Спустимся - уточним.
– Шестерня пожал плечами.
– Кто-то из праздношатающихся внизу мужланов да должен знать.

– Почему праздношатающихся?
– Бегунец взглянул с удивлением.
– Разве, принуждаемые воинами, они не работают изо всех сил?

– Побойся Прародителя!
– Шестерня фыркнул.
– Даже принуждаемые самими демонами глубин, селяне не шевельнут и пальцем.

– Но ведь что-то они делают, и дается это нелегко, - сказал Зубило неодобрительно.

– Что-то, может быть, - произнес Шестерня едко, - но работой я бы это не назвал.

Он сделал шаг, и... исчез. Парни переглянулись, одновременно бросились к краю, с ужасом ожидая прощального крика. Однако снизу, кроме шороха камней не донеслось ни звука. Последние камушки затихли, улеглась взбитая пыль. С замиранием сердца оба всматривались в мглу у основания стены, когда снизу донеслось едва слышимое:

– Секиру Прародителя в печень, мне еще долго ждать?

– Жив!
– выдохнул Бегунец радостно.
– А уж я-то подумал...

– Что ему станется, - отозвался Зубило ворчливо.
– Помнишь, как заплатки ковали? Все уже с ног валятся, а этот свеженький, словно только проснулся. Ладно, пошли.

Отклонившись, словно собрался упасть на спину, Зубило шагнул в пропасть. Зашуршало, вздыбилось пыльное облачко. Взвыв от возбуждения, Бегунец прыгнул следом, на всякий случай обхватив себя руками и закрыв глаза. Не успела осесть взбитая падением пыль, как из сумрака выдвинулась фигура, рванула наверх. Лязгнув зубами, Бегунец оказался на ногах, спустя миг рядом возник Зубило.