– Знаешь, что мы сделаем? – спросила она.

– Что?

Сара ткнула пальцем в поднос, полный денег.

– Мы сыграем с настоящими сотенными.

– С настоящими? – Я так устал, что до меня не сразу дошло, что она имеет в виду.

Она ухмыльнулась.

– Можно принести одну пачку.

Я уставился на нее, обдумывая предложение. Идея достать деньги из тайника вызывала во мне какое-то смутное чувство опасности, безрассудный страх, панику. Я покачал головой.

– Да брось ты. – Сара беспечно махнула рукой. – Будет забавно.

– Нет, – сказал я. – Не хочу.

– Но почему?

– Думаю, не стоит рисковать по пустякам.

– Какой риск? Мы же только используем их в игре.

– Я не хочу распаковывать их, – упрямился я. – Плохая примета.

– О, Хэнк. Не говори глупостей. Когда еще тебе случится сыграть в «Монополию» с настоящими стодолларовыми банкнотами?

Я начал что-то отвечать ей, но голос Джекоба прервал меня. Он уже вернулся из туалета; мы даже не слышали, как он подошел.

– Так они спрятаны в доме? – спросил Джекоб. Он стоял в дверях кухни – усталый, объевшийся.

Я метнул хмурый взгляд на Сару.

– Только часть, – поспешила ответить она. – Так, пара пачек.

Джекоб побрел к своему стулу.

– А действительно, почему бы нам не воспользоваться ими? – проговорил он.

Сара молча наполнила его бокал вином. Оба они ждали, что скажу я. А что я мог сказать? У меня не было веских доводов «против», лишь смутное предчувствие, что этого делать нельзя, что с деньгами мы должны быть щепетильны до крайности, обращаться с ними предельно осторожно – как с бомбой или ружьем. Беда в том, что я никак не мог сообразить, как выразить свою мысль, но даже если бы и сумел это сделать, то все равно мои слова прозвучали бы глупо. «Да ведь это просто игра, – возразили бы они, – мы потом вернем все на место».

– Хорошо. – Я вздохнул, откинувшись на спинку стула, а Сара побежала наверх за деньгами.

Мы разыграли фишки. Азарт, охвативший было нас при появлении в игре настоящих денег, на удивление быстро прошел, и вскоре стодолларовые купюры казались нам такими же игрушечными, как и остальные деньги, – обычные прямоугольнички цветной бумаги, ну, может, чуть длиннее и чуть толще, вот и вся разница. Мы рассчитывались ими в воображаемых сделках, и это как-то обесценило их в наших глазах. Они перестали быть для нас реальными.

Игра продолжалась несколько часов, так что закончили мы уже около полуночи. Я оказался банкротом. Сара и мой брат согласились на ничью, хотя Джекоб явно тянул на победителя. У него было больше недвижимости – домов, отелей, и плюс ко всему огромная куча денег. Так что, если бы они стали доигрывать, он очень скоро разорил бы и ее.

Я собрал игру, а Сара – стодолларовые купюры, которые потом отнесла обратно наверх.

Я не догадывался, насколько пьян мой брат, пока он не встал. С трудом выбравшись из-за стола, он на полусогнутых ногах сделал пару шагов к разделочному столику; лицо его было испуганным, руки он выставил вперед. Казалось, будто он разом превратился в толстенную куклу-марионетку, и кто-то другой теперь контролирует его движения, дергая за невидимые нити. Джекоб положил свою огромную руку на столик и уставился на него, словно опасаясь, что он может исчезнуть, стоит оставить его без присмотра. Потом он покачнулся и хихикнул.

– Почему бы тебе не остаться у нас ночевать? – предложил я.

Он окинул взглядом стол и стулья, посудомоечную машину, раковину, плиту.

– Где, здесь? – спросил он.

– В комнате для гостей. Наверху.

Джекоб хмуро посмотрел на меня. Он никогда не ночевал в нашем доме – ни разу за все годы, что мы здесь жили, – и казалось, будто мое предложение озадачило его. Он собирался что-то сказать, но не успел открыть рот, как я перебил его.

– Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии. Ты слишком пьян.

– А что скажет Сара? – громким шепотом спросил он, выглядывая в коридор.

– Не беспокойся, – сказал я. – Она не будет возражать.

Я помог ему подняться по лестнице, чувствуя себя рядом с этой тушей, которую мне приходилось поддерживать и подталкивать вперед, мальчишкой-подростком. Джекоб то и дело хихикал.

Я провел его в комнату для гостей, что находилась напротив нашей спальни. Он уселся на кровать и попытался расстегнуть рубашку. Я присел перед ним на корточки и начал расшнуровывать ему ботинки. Пес тоже пришел вслед за нами. Он обнюхал всю мебель в комнате, потом забрался в постель и свернулся на ней плотным клубочком.

Сняв с брата ботинки, я взглянул на него и обнаружил, что он сидит, изумленно уставившись на спинку кровати.

– Все в порядке, – проговорил я. – Сейчас я уложу тебя спать.

– Это моя кровать.

Я кивнул головой.

– Да, сегодня ты будешь спать здесь.

– Это моя кровать, – повторил он, на этот раз с большей настойчивостью. Джекоб протянул руку к изголовью, и я понял, что он имеет в виду. Это была кровать, на которой он спал еще ребенком.

– Все верно, – кивнул я. – Отец привез ее к нам незадолго до смерти.