– Сталинские репрессии, хрущевская кукуруза, теперь брежневская стагнация. Мы ничего не знали бы об этом, если бы каждому новому царьку не приходилось оправдывать смещение прежней верхушки. Я одного не понимаю: почему никто не хочет этого признавать вслух?

– Люди не хотят ощущать себя баранами… Послушай, Тима…

– Но они же и есть бараны!!! – рявкнул Тим. – А, да что я тут перед вами… – Он чуть не сказал «бисер мечу», но удержался. С Рябцевым было сложно говорить. С одной стороны, он нес в себе все те черты поколения «родителей», которые Тим ненавидел. И в то же время, наверное, в силу своих шизоидных откровений свыше Рябцев очень многое видел в истинном свете. Стыдно было его обижать.

– Ты меня послушай, – сказал Рябцев. – Хорошо, насчет баранов давай оставим. Но вот насчет Горбачева ты прав. Только одного не учитываешь. Вот ты сказал про волну народного гнева. Все правильно. Горбачев не рассчитал, понимаешь? Эта волна сметет и его самого, и все, что есть в нашей стране дурного. Так что я обещаю тебе, Тима, что очень скоро здесь все изменится. Через год-два, не больше.

– Допустим, вы правы. Хотелось бы. Но мне столько не продержаться, Владимир Владимирович.

– Ты должен, Тим.

– Да никому я ничего не должен!

– А Мать-Земля? Она на тебя надеется, я знаю.

– Тьфу! – Тим отвернулся. Некоторое время он глубоко дышал, пробуя восстановить душевное равновесие. – Как все получилось с Эфой? – спросил он наконец.

– С Фаиной? Мы вызвали Черта на встречу. И договорились.

Тим откинулся назад и заложил руки за голову. У Рябцева ему всегда хотелось принять открытую к контакту позу. Рядом с этим человеком он ощущал себя в тепле и безопасности. Тим не питал иллюзий – невооруженным взглядом было видно, что вот с этой мягкой располагающей улыбкой Рябцев и убьет, если надо. Человек с кошачьей грацией мощного, тяжелого, будто каменного тела. Дружественный и ласковый. Убьет запросто кого угодно. Кроме Тима Костенко. И, пожалуй, Полынина. Конечно, не нарочно убьет – защищаясь. Но факт остается фактом.

– И кто же такой Черт?

– Он, Тимочка, представился нам сотрудником «шестерки» КГБ. Это их оперативно-техническое управление. Как его… Хананов. Александр Михайлович Хананов. Хочешь, я дам тебе его адрес?

– Ну уж нет! – выдохнул Тим, не задумываясь.

– Напрасно. В общем, он освободил ее. И стер ей память. И дал слово, что больше такого не повторится. Ни с кем, никогда.

Тим недоверчиво прищурился.

– Как это вы его так?..

– Оказалось несложно. Микроволновый генератор, который держал Эфу, работал на строго определенной частоте. Если ты вычислил эту частоту, то сможешь определить и направление и по этому же лучу послать ответный удар. Мы пригрозили, что разнесем вдребезги его аппаратуру.

– И он поверил… – пробормотал Тим.

– Конечно!

Тим закусил губу. «Чего-то ты, Владимир Владимирович, не понимаешь. Не хочешь понимать. Или просто не знаешь всей правды».

– А ты не прекращай свое расследование, – сказал Рябцев. – Я знаю, что за вашими публикациями о «Программе «Зомби» следит множество хороших людей. Пусть вы ошибаетесь, пусть вам мешают, но главное то, что вы с Зайцевым пишете. Чем больше вам удастся напечатать, тем меньше у этих фашистов останется пространства для маневра.

– Зайчик сейчас в Киеве, – вздохнул Тим. – Там главный конструктор одного НПО проговорился, что они производство генераторов ставят на поток. Не знаю, что удастся выяснить, но Зайчик копает, как шагающий экскаватор. Он и официальные материалы кое-какие добыл.

– А мою статью напечатать не захотел, – ревниво заявил Рябцев, вспомнив, наверное, что он инопланетный резидент.

– Меня только одно беспокоит, – сказал Тим, уводя Рябцева от темы. – Вот сами прикиньте. Нет пока что техники, которая по сложности может конкурировать с нервной системой. А уж тем более – удерживать и воспроизводить поведенческие программы, близкие к психическим. Это все не поддается моделированию. Так что микроволновый генератор – всего лишь усилитель, понимаете?

– Ну… разумеется! За генератором должен сидеть человек. Да так и есть, чему ты удивляешься, Тим?

– Сенс должен сидеть за генератором, Владимир Владимирович.

– А кто же еще? Конечно, сенс. К чему ты это?

– Да к тому, что если судить по масштабам давления на московских сенсов, то скоро «Программе» потребуется очень много новых операторов.

Рябцев поднял глаза к потолку.

– Так что я не знаю, Владимир Владимирович, что там творится у Черта… Но вот это оперативно-техническое управление сдавать позиции не намерено. А намерено оно наращивать мощности. «Программа» свернута не будет. Если, конечно, она вообще существует.

– А ты сомневаешься? – прищурился Рябцев.

Тим встал, сунул руки в карманы и прошелся по кухне туда-сюда.

– Очень хочется, – сказал он. – Хочется надеяться. Что завтра я проснусь и окажется, что ничего этого не было. Что все это был просто бред. Что я выпил очень много водки и у меня была галлюцинация. Или что я переутомился. Но только чтобы все это оказалось сном… – Он остановился у окна. – Больше двадцати позиций в списке у Зайцева… Солидные фирмы, крупные ученые, вплоть до академиков.