– На дворе такой ливень, что приходится, друзья, просить у вас позволенья зайти отдохнуть немного.

– Милости просим, - ответил пастух.
– Ты удачно попал, приятель, мы как раз собрались повеселиться, потому что у меня в доме радость, - хотя, по правде сказать, таких радостей не пожелаешь себе чаще чем раз в году.

– Но и не реже, - сказала одна из женщин.
– Лучше уж поскорей обзавестись семейством, без лишних проволочек, чтобы потом было меньше хлопот.

– Какая же у вас радость?
– спросил незнакомец.

– Дочка у меня родилась, - ответил пастух, - так вот, справляем крестины.

Незнакомец пожелал хозяину, чтобы в будущем подобные радости посещали его не слишком часто, но и не слишком редко; в ответ его жестом пригласили отхлебнуть из кружки, что он немедленно и сделал. Сомнения, которые мучили его, пока он стоял перед домом, видимо, рассеялись, и он держался теперь беззаботно и непринужденно.

– Поздненько же вы собрались в путь, - сказал пожилой жених, - ночью нелегко карабкаться по нашим косогорам.

– Да, поздненько собрался, это вы верно говорите; позвольте уж, я сяду у камелька, если вы не против, хозяйка; я малость отсырел с того боку, который к дождику был поближе.

Миссис Феннел выразила согласие и освободила местечко у камина для нежданного гостя, а тот, забравшись в самый угол, уселся с удобством и совсем уже по-домашнему принялся греть руки и ноги перед огнем.

– Да, полопались передки, - сказал он развязно, заметив, что взгляд хозяйки устремлен на его сапоги, - да и одежда поистрепалась. Мне туговато пришлось последнее время, ну и одевался во что попало. Вот доберусь домой, тогда оденусь как следует.

– Вы здешний?
– спросила хозяйка.

– Да нет, не совсем: мои родные подальше живут, в долине.

– Я так и знала. Я сама оттуда, и когда вы заговорили, я сразу подумала, что вы из наших мест.

– Но про меня вы навряд ли слыхали, - поспешно перебил незнакомец, - я ведь много старше вас.

Это свидетельство моложавости хозяйки заставило ее умолкнуть и прекратить расспросы.

– Эх! Теперь только одного не хватает, - сказал незнакомец.
– Табачок у меня вышел, вот беда.

– Давай сюда трубку, - сказал пастух.
– Положим в нее табачку.

– Да уж придется и трубку у вас попросить.

– Куришь, а трубки нет?

– Обронил где-то на дороге.

Пастух набил табаком новенькую глиняную трубку и, подавая ее незнакомцу, сказал:

– Давай и кисет, заодно и туда положим.

Тот принялся шарить у себя по карманам.

– И кисет потерял?
– спросил хозяин с некоторым удивлением.

– Боюсь, что так, - ответил тот в замешательстве.
– Ладно, заверни в бумажку.
– Он закурил от свечи, затянувшись с такой жадностью, что пламя все всосалось в трубку, а затем вновь уселся в углу и, словно не желая продолжать разговор, погрузился в созерцание тонкой струйки пара, поднимавшейся от его сапог.

Остальные гости все это время мало обращали внимания на вновь прибывшего, так как были увлечены другим важным делом - вместе с музыкантами обсуждали, что сыграть для следующего танца. Придя наконец к согласию, они уже готовились стать в пары, как вдруг снова раздался стук в дверь.

Заслышав стук, незнакомец, сидевший у камина, взял кочергу и принялся разгребать горящие угли с таким усердием, словно хорошенько их перемешать было единственной целью его жизни, а пастух снова, как и в тот раз, крикнул: "Войдите!" Через мгновение другой путник уже стоял на коврике у двери. Он тоже никому не был знаком.

Этот гость был совсем иного склада, чем первый, - гораздо проще манерами и, по всему своему облику, весельчак и человек бывалый, который в любом месте и в любой компании чувствует себя как дома. Он казался на несколько лет старше первого, седина уже тронула его волосы и щетинистые брови; щеки у него были гладко выбриты, только возле самых ушей оставлены небольшие бачки. Пухлое лицо его уже несколько расплылось, и вместе с тем это было лицо, не лишенное силы. Багровые пятна поблизости от носа говорили о пристрастии к рюмочке. Он откинул свой длинный темный плащ, и под ним обнаружился городской костюм пепельно-серого цвета; в качестве единственного украшения на часовой цепочке, свисавшей из жилетного кармана, болталось несколько тяжелых печаток из какого-то полированного металла. Стряхнув дождевые капли со своей лощеной шляпы с низкой тульей, он промолвил:

– Разрешите укрыться у вас на часок, друзья, а то ведь насквозь промокнешь, пока доберешься до Кэстербриджа.

– Заходите, сударь, сделайте милость, - ответил пастух, хотя, пожалуй, уже не с такой готовностью, как в первый раз. Не то чтобы Феннел был скуповат, этого греха за ним не числилось, но комната была невелика, свободных стульев почти не оставалось, и хозяина, возможно, смущала мысль, что вымокший до нитки путник будет не слишком приятным соседом для женщин и девушек в нарядных платьях.