Ветви клоня,

Свеял хрустальный

Дождь на меня.

Тенью зеленой

Лип осененный,

Я, окропленный

Майским дождем, —

Жрец, преклоненный

Пред алтарем.

День миновавший,

Свет отснявший,

Дождь пробежавший, —

Гимн этот — вам!

Вечер наставший,

Властвуй, как храм!

Ливень весенний

Смолк. Без движений

Первые тени

В тихой дали.

Час примирений

С миром земли!

10 мая 1905

Меня, искавшего безумий,

Меня, просившего тревог,

Меня, вверявшегося думе

Под гул колес, в столичном шуме,

На тихий берег бросил Рок.

И зыби синяя безбрежность,

Меня прохладой осеня,

Смирила буйную мятежность,

Мне даровала мир и нежность

И вкрадчиво влилась в меня.

И между сосен тонкоствольных,

На фоне тайны голубой,

Как зов от всех томлений дольных,

Залог признаний безглагольных, —

Возник твой облик надо мной!

1905

Rauha

Желтым шелком, желтым шелком

По атласу голубому

Шьют невидимые руки.

К горизонту золотому

Ярко-пламенным осколком

Сходит солнце в час разлуки.

Тканью празднично-пурпурной

Убирает кто-то дали,

Расстилая багряницы,

И в воде желто-лазурной

Заметались, заблистали

Красно-огненные птицы.

Но серебряные змеи,

Извивая под лучами

Спин лучистые зигзаги,

Беспощадными губами

Ловят, ловят все смелее

Птиц, мелькающих во влаге!

1905

Rauha

В дали, благостно сверкающей,

Вечер быстро бисер нижет.

Вал, несмело набегающий,

С влажной лаской отмель лижет.

Ропот ровный и томительный,

Плеск беспенный, шум прибоя,

Голос сладко-убедительный,

Зов смиренья, зов покоя.

Сосны, сонно онемелые,

В бледном небе встали четко,

И над ними тени белые

Молча гаснут, тают кротко.

1905

Rauha

Мох, да вереск, да граниты…

Чуть шумит сосновый бор.

С поворота вдруг открыты

Дали синие озер.

Как ковер над легким склоном

Нежный папоротник сплел.

Чу! скрипит с протяжным стоном

Наклоненный бурей ствол.

Сколько мощи! сколько лени!

То гранит, то мягкий мох…

Набегает ночь без тени,

Вея, словно вещий вздох.

1905

Rauha

Я — упоен! мне ничего не надо!

О, только б длился этот ясный сон,

Тянулись тени северного сада,

Сиял осенне-бледный небосклон,

Качались волны, шитые шелками,

Лиловым, красным, желтым, золотым,

И, проблистав над синью янтарями,

Сгущало небо свой жемчужный дым,

И падало безумье белой ночи,

Прозрачной, призрачной, чужой — и ты,

Моим глазам свои вверяя очи,

Смущаясь и томясь, искала б темноты!

1905

Rauha

Мы в лодке вдвоем, и ласкает волна

Нас робким и зыбким качаньем.

И в небе и в нас без конца тишина,

Нас вечер встречает молчаньем.

И сердце не верит в стране тишины,

Что здесь, над чертогами Ато,

Звенели мечи, и вожди старины

За сампо рубились когда-то.

И сердце не верит, дыша тишиной,

Ласкательным миром Суоми,

Что билось недавно враждой роковой

И жалось в предсмертной истоме.

11 сентября 1905

Rauha

Голубое, голубое

Око сумрачной страны!

Каждый день ты вновь иное:

Грезишь, пламенное, в зное,

В непогоду кроешь сны.

То, в свинцовый плащ одето,

Сосны хмуришь ты, как бровь;

То горишь лучами света,

От заката ждешь ответа,

Все — истома, все — любовь!

То, надев свои алмазы,

Тихим ропотом зыбей

Ты весь день ведешь рассказы