Хэл сомневался, выходить ли ему на открытое пространство, но решил, что это обычные падальщики и живому, здоровому существу они не опасны. Вероятно, кувыркун был пьян, упал, потерял сознание и потому достался муравьям.

Он подвел Порнсена к трупу и осмотрел останки. Ему впервые представился шанс изучить скелет аборигена. Позвоночный столб кувыркуна располагался ближе к передней части туловища. Основанием ему служил таз странной формы. Он поднимался, изгибаясь, точь-в-точь как позвоночник человека. Но два мешка пищеварительного тракта лежали с обеих сторон от позвоночника, впереди подвздошных костей, и образовывали живот с большой полостью в середине. У живого кувыркуна эта полость была не видна благодаря туго натянутой на ней коже.

Подобного внутреннего устройства и следовало ожидать от существа, развившегося из семейства столь причудливых созданий, приближенных к насекомым. Сотни миллионов лет назад предки кувыркунов были неспециализированными червеподобными предчленистоногими. Но эволюция намеревалась сделать из этих червей разумных существ. Осознав ограничения истинных членистоногих, эволюция выделила пращуров кувыркунов из этого типа. И пока ракообразные, паукообразные и насекомые формировали себе экзоскелеты и множество ног, пра-в-энной-степени-дедушка-кувыркун пошел другим путем. Он отказался закалять тонкую кожицу до состояния жесткого хитина, а вместо этого воздвиг скелет внутри собственной плоти. Но центральная нервная система осталась вентральной: трудное деяние переноса спинальных нервов и позвоночного столба спереди назад было ему не под силу. Так что позвоночник он сформировал там, где смог, и остальную часть скелета пришлось к этому приспосабливать. Внутренние органы кувыркуна можно было безошибочно отличить от органов млекопитающих. Но при всем различии форм их функции были одинаковы.

Хэл с удовольствием задержался бы еще у этого наглядного макета озановской эволюции, но ему предстояла работа.

Ненавистная работа.

Порнсен снова написал что-то в блокноте и показал Хэлу.

Единственное, что ты мне когда-либо обещал, так это выпороть меня, подумал Хэл.

Он глянул в темноту между деревьями. Бледные тела муравьев походили на скопление грибов. Они терпеливо ждали, когда он уйдет.

Порнсен что-то промямлил и опустился на траву, свесив голову на грудь.

– Почему я должен это делать? – пробормотал Хэл.

А ведь не должен, подумал он. Мы с Жанеттой вполне могли бы отдаться на милость кувыркунов. Можно обратиться к Фобо! Они вполне могли бы нас спрятать. Но станут ли? Если бы я был в этом уверен… но увы. Они могут выдать нас уззитам.

– Что толку откладывать? – сказал он чуть слышно и застонал: – Ну почему я? Почему он не мог умереть там, у фонаря?

И Хэл вытащил длинный нож из ножен в голенище сапога.

В этот момент Порнсен поднял голову и посмотрел вверх обожженными глазами. Дрожащей рукой стал нащупывать Хэла. Мрачная пародия на улыбку кривилась на почерневших, обожженных губах.

Хэл медленно поднял нож. Острие застыло в шести дюймах от горла Порнсена.

– Ради тебя, Жанетта! – прошептал Хэл.

Но лезвие не сдвинулось ни на дюйм и через несколько секунд опустилось.

– Не могу, – сказал Хэл. – Просто не могу.

Но что-то надо сделать. Что-то такое, что помешает Порнсену донести на него. Или поможет им с Жанеттой уйти от опасности.

И более того: он должен обеспечить Порнсену медицинскую помощь. Страдания этого человека взывали к нему, да так истово, что его колотила дрожь. Если бы он смог убить Порнсена, то положил бы этим страданиям конец? Да, но он не смог.

Порнсен, бормоча что-то обожженными губами, сделал пару шагов вперед, вытянув руку на уровне груди и пытаясь нащупать Хэла.

Хэл шагнул в сторону, лихорадочно соображая. Все, что мог он придумать – это как можно скорее бежать за Жанеттой. Первая мысль – найти какого-нибудь кувыркуна и поручить ему доставить Порнсена на корабль – была отброшена. Придется Порнсену помучиться еще немного. Хэлу нужно выиграть время любой ценой, и стараться поскорее облегчить страдания гаппта было бы предательством по отношению к Жанетте – не говоря уже про него самого.

Порнсен медленно шагал вперед, ощупывая руками воздух, по-стариковски шаркая по жесткой траве. Вскоре его нога столкнулась с костяком туземца. Он остановился, нагнулся. Ощупывая ребра и живот, застыл. Через несколько секунд начал ощупывать скелет, двигаясь вверх по позвоночнику. Пальцы коснулись черепа, исследовали клочки прилипшей кожи.

И вдруг, содрогнувшись от ужаса, поняв, что тот, кто обгрыз эти кости, может быть еще рядом, а он, Порнсен, беззащитен, он вскочил и побежал прямо вперед. Сдавленный вопль вырвался у него из глотки.

Но тут же и оборвался. Порнсен ударился головой об ствол дерева и упал на спину.

А подняться не успел – на него налетела жужжащая, щелкающая орда белых как шампиньоны тел.

Хэл ни на миг не задумался о неразумности своих действий – вскрикнув, он бросился к муравьям. На полпути он заметил, что они скрылись в тени, но совсем недалеко, зловеще белея круглыми упругими тельцами.