— Лучше меня возьми, я тоже хочу в постель. В бараке все рёбра на нарах отлежала. — не отставала от неё белобрысая, — Юноша, а давай Вы нас опробуете, а потом кто понравится, того и выкупишь, обои понравятся бери двоих.

— А что это идея, честный спор, пусть мальчик выбирает. — предложила устроить забег в ширину брюнетка, — Хочешь мы и тебе подставим? Будешь? Нам то без разницы сколько в день проелозит. Одним меньше, одним больше. Ну что парнишка, давай?!

Обе разом повернулись ко мне спиной и синхронно упали на колени. Давно и надёжно отрепетированным движением задрали подолы и подготовились.

Не люблю шлюх.

Женщина не должна себя предлагать так похабно мужчине, женщину нужно соблазнять, гнаться за ней аки лев, быть счастливым, когда она падает в твои объятья, а так, выставленный на показ голый зад, это не возбуждает, а вызывает отвращение.

«не судим и не судимы будете»;

Я и не сужу рабынь, за то, что они ищут возможности вырваться из этого гиблого места, хоть тушкой, хоть чучелом. Рабство, вообще не сахар, а в Армии это смерть, мучительная смерть и достаточно быстрая.

Я как-то разговорился в поезде с военным. Волк-Ликан с огненно-рыжей шевелюрой, ушами и хвостом. Очень приличный людь, хоть и военный. Я заметил, что если слушаешь людей, не важно какой расы, и слегка поддакиваешь им, они непременно, и с удовольствием, расскажут то, о чём в силу обязанностей надо бы помалкивать, но как умолчать с интересным собеседником.

Омеги в Армии не жильцы, сплошь и рядом их берут на патрулирование помочь по хозяйству на дальних заставах, а что случись Ликаны уходят, обратившись в волков, бросая всех рабов, на произвол судьбы. Хреновая судьба раба. Налётчики, натешившись, убивают их самым садистским образом. Раба невозможно переписать на себя, без разрешения хозяина, а тогда зачем его жалеть.

— Спасибо конечно за предложение, но я сегодня не в духе, да и нет у меня желания кого-нибудь прикупить. — я ответил более-менее честно.

— Не возьмёт он Вас, не надейтесь, я просилась, не взял, а я ещё чистенькая, а о Вас на третьем году и говорить нечего. — Тут уж вмешалась Пеструшка.

Ревнует девка, и злится на меня, что я её не беру.

— Так Вы, шорачка-с-машорочкой, Вас не потеряли в отделении? Шагом марш в расположении части, Мне Пеструшка поможет. — я отправил назад слишком языкастых подружек.

Омеги не прочь были бы ещё задержаться, но делать нечего, повиливая бёдрами и маша им в такт хвостами отправились восвояси.

Повисла тишина, Актаре, ещё не очухалась, 76-я помалкивала, задумавшись о своей судьбе.

Она сидела на бетонном полу, привалившись спиной к стенке, мне даже было немного её жалко.

Место было выделено специально для таких как она. На бетоне было брошено несколько обрезок досок. Явно место обжитое.

— Пеструшка, слушай, я глупость сморозил, когда про постель спросил?

— Даа, Вы чееловеки нее таакие как мы воолки, у вас всё проще, как это? Сказать, служанки, моогут вполне спать с Хоозяином вместе, я когда уувидела, что служанка заалезла в кровать к Хоозяину сперва не пооверила, глаазам. — Слегка растягивая слова, рассказала Пеструшка на русском.

Интересно, где она выучила русский язык. Я в реале много кого насмотрелся и русских бурятов, и русских нанайцев, даже русских армян видел, а вот русскоязычную волко-девку вижу впервые.

— Постель для волчиц, а мы не люди, как это жрецы говорят: «Сосуд скверны». Мы не любовницы и не жёны, мы не люди, мы никто, даже не человеки. В школе нам рассказывали про нас, что мы «нелюди». Странно я до пятнадцати лет была «людь» а после «нелюдь», а всего то изменения это украшение, — девчонка взялась двумя пальцами за обруч на шее.

— с нами любовь не делают, не целуются, не обнимают. Омегу загнули, попользовали и ушли. Нас нельзя пускать в постель, нас нельзя пускать на стулья, это унижение для свободного Волка. — на всеобщем исчезли тонкости и нюансы, но осталась тоска Омеги.

— Мы не спим и не сидим, где свободные, мы не едим, где едят свободные, и мы не умираем, где умирают свободные. Когда Омега становится старой и никчёмной, её другие рабы уносят подальше от людского жилья, в лес, и ломают ноги и руки, чтобы назад не приползла.

— Аауксель Вы приплыли в Краснореченск, по морю или по реке? — Вдруг спросила Пеструшка?

— Морем. — я совсем недавно в этом мире, с корабля на бал как говорилось в старые времена и в совсем другом месте.

— Видели справа, чуть в дали от входа в бухту, небольшой островок? Там ещё Башня мага и она же маяк?

— Девушка, я в этот мир прибыл, в рабском трюме, знаете ли, там нет иллюминаторов, никто не озаботился, чтобы рабы наслаждались поездкой. Просто в один момент нас погнали проходить таможню, значит прибыли.— уже я делился воспоминаниями.