Еще можно было вылезти из бассейна на каменную кромку. В пещере все состояло из тумана, но вот кромка Источника… Камень проявлялся здесь лучше, полнее, немного в цвете, будто был призрачным лишь отчасти, как и сам Кельсер.

Он мог сидеть на краю Источника, свесив ноги в свет, однако если пытался отойти, туманные завитки все той же силы тянулись за ним и удерживали, будто цепи. Удалиться от бассейна получалось не больше чем на несколько футов. Кельсер тянул, давил, продвигался рывками, но ничего не помогало. Как только он отходил на несколько футов, его каждый раз резко притягивало обратно.

Потратив несколько часов на попытки вырваться, он уселся на краю Источника, чувствуя себя… изнуренным? Можно так сказать? У него не было тела, он не испытывал обычных признаков усталости — ни головной боли, ни напряжения в мышцах. Однако он утомился. Вымотался, как истрепанный дождем и ветром старый флаг.

Вынужденно расслабившись, Кельсер перебрал то немногое, что можно было различить вокруг. Мутный исчез — его что-то отвлекло вскоре после охранения Кельсера. Оставалась туманная пещера, сияющий бассейн и несколько колонн. На другом конце пещеры поблескивали зернышки металла, но Кельсер не мог разобрать, что это такое.

Вот и все его бытие. Неужели он заточил себя в этой крошечной тюрьме навечно? Какая жестокая ирония, если он обманул смерть лишь затем, чтобы обречь себя на еще худшую долю.

Что станется с его рассудком, если он проведет здесь несколько десятилетий? А если столетий?

Кельсер уселся на кромку Источника и попробовал отвлечься, переключившись на мысли о друзьях. В миг смерти он верил в свой план поднять мятеж, но теперь видел в нем множество недочетов. Что, если скаа не восстанут? Что, если подготовленных резервов окажется недостаточно?

Даже если все сработает, тяжелая ноша ляжет на плечи нескольких плохо подготовленных мужчин и одной замечательной девушки.

Внимание Кельсера привлекли огни, и он вскочил на ноги, радуясь любому развлечению. В комнату вошли несколько сияющих душ. Что-то с ними не так. Глаза…

Инквизиторы.

Кельсер не дрогнул, хотя инстинктивно испытывал ужас перед этими существами. Ему удалось одержать верх над одним из них, и он больше не боится. Он принялся мерить шагами границы своего пространства, пытаясь рассмотреть, что тащат трое инквизиторов. Что-то большое и тяжелое, но оно вообще не светилось.

Тело, понял Кельсер. Без головы.

Не тот ли это, которого он убил? Да, скорее всего. Еще один инквизитор с почтением нес штыри мертвого — целую охапку в большой банке с какой-то жидкостью. Прищурившись, Кельсер шагнул из тюрьмы, пытаясь определить, что это такое.

— Кровь. — Мутный возник словно из ниоткуда. — Штыри держат в крови, пока не используют. Это помогает сохранить их эффективность.

— Вот как. — Кельсер отошел в сторону, когда инквизиторы бросили в Источник сначала тело, а потом голову. И то, и другое испарилось. — И часто они так делают?

— Каждый раз, как умирает один из них. Вряд ли они понимают, что делают. Бросать мертвые тела в этот бассейн совершенно бессмысленно.

Инквизиторы ушли со штырями павшего. Судя по сгорбленным спинам, эти четверо были измотаны.

— Мой план. — Кельсер глянул на Мутного. — Как он там? Команда уже должна была обнаружить склад. Горожане… все сработало? Скаа разозлились?

— Гм-м-м? — протянул Мутный.

— Революция, мой план.

Кельсер шагнул к богу. Тот сдвинулся назад, за пределы досягаемости Кельсера, и взялся за нож на поясе. Наверно, не стоило его бить при знакомстве.

— Мутный, послушай. Тебе надо их подтолкнуть. Другого шанса свергнуть его у нас не будет.

— План… — проговорил Мутный и на мгновение распался. — Да, был план. Я… помню, что у меня был план. Когда я был умнее…

— План в том, чтобы поднять бунт среди скаа. Если мы закуем Вседержителя в цепи и заточим, будет уже неважно, насколько он могущественный, и неважно, что он бессмертный.

Бог рассеянно кивнул.

— Мутный?

Тот задрожал, глянув на Кельсера. От его головы медленно отделялись туманные струйки и исчезали в никуда, словно вылезали нитки из растрепанного коврика.

— Знаешь, он меня убивает. Хочет, чтобы меня не стало до начала нового цикла, хотя… возможно, я смогу продержаться. Слышишь, Разрушитель?! Я еще не умер. Все еще… все еще жив…

«Проклятье, — похолодел Кельсер. — Бог сходит с ума».

Мутный зашагал взад-вперед.

— Я знаю, ты слушаешь меня. Меняешь то, что я пишу и что написал раньше. Присваиваешь нашу религию себе. Они едва помнят истину. Как всегда, скользкий, как червь.

— Мутный, ты не мог бы просто пойти…

— Мне нужно было оставить знак, — прошептал Мутный, остановившись рядом с Кельсером. — Такой, чтобы он не мог его изменить. Знак насчет оружия, что я спрятал. Думаю, это точка кипения воды. Или точка замерзания? А если единицы измерения с годами изменятся? Я нуждался в чем-то таком, о чем будут помнить всегда. Нечто такое, что сразу узнают. — Он наклонился к Кельсеру. — Шестнадцать.