Воин низко поклонился и удалился вместе с ханским нукером, который тихо диктовал ему напутствия от себя.

Месть свершилась. Тогда почему же Эйлин в душе было так жаль юную Санрай, так и не познавшую ни любви, ни счастья? На этот вопрос княжна не знала ответа, но в своем сердце теперь оплакивала не только Малышку, но и неразумную бывшую ханскую эмегтэй.

***

Прошла неделя. Эйлин не перестала горевать, но боль слегка притупилась, и временами девушка даже находила в себе силы улыбаться окружающим.

Руки зажили, и мудрый Тарус снял повязки. На месте кровавых мозолей розовела тонкая молодая кожа, а шрамы не болели и не причиняли неудобств..

Кайсар старался быть рядом, но ему приходилось отлучаться, чтобы лично проверить караулы или обсудить дела со своими нукерами. Тогда рядом с Эйлин оставалась верная служанка. Сувда не давала скучать своей госпоже, почти всегда пребывая в хорошем настроении. Она трещала без умолка, пересказывая Сайхан Эмегтэй последние новости стойбища и даже Аршаима. Только высшие силы знают, как саинарцам удавалось узнать их так быстро.

Но сегодня Сувда была грустна и непривычно тиха. Такое поведение девушки удивило княжну, и Эйлин спросила:

– Уж не заболела ли ты? Может, послать за доктором?

– Что вы, госпожа, - отмахнулась Сувда. – Я сроду ничем таким не хворала, чтобы звать целителя или шамана.

– Тогда почему ты грустна?

– И грусть тут не причем, - мотнула головой девушка и присела рядом с эмегтэй на краешек кровати. – Понимаете, с тех пор, как Великий Хан приблизил к себе дядьку Октая, я стала не просто служанка, а желанная невеста…

Тут Сувда смутилась и глубоко вздохнула.

– Это же хорошо? – осторожно спросила Эйлин.

– Хорошо-то хорошо, - нахмурилась служанка. – Да только теперь меня на собрания вечерние приглашают, где знатные воины и нукеры ханские ужинают. Там и поют, и танцуют, и поболтать от души можно, и новости узнать, и признакомиться.

Девушка смущенно потупилась, а Эйлин с пониманием улыбнулась. В Калише тоже вечера проходили почти также. Для любой девушки было честью стать избранницей княжеского дружинника.

– Что ж плохого в том, что зовут? – удивилась княжна.

– Ничего… - выпалила Сувда и созналась: – Туда все нарядные ходят, а мне бы в Аршаиме дядька Октай тоже обновки справил, да Аршаим далеко, а в степи лавок нет.

– Вот в чем напасть, - кивнула Эйлин. – Эта беда быстро поправима. Идем.

Княжна подвела служанку к сундуку, в котором хранила подаренную одежду, и откинула крышку. Чего там только не лежало: и платья, и шаровары, и халаты разных цветов, а уж платкам и шалям счету не было.

– Выбирай, - предложила княжна.

– Что вы… что вы… - зашептала на нее Сувда и попятилась. – Это ведь ваши дары.

– Мои, - не стала спорить с Эйлин. – Но мне их вовек не сносить, а красивую одежду нужно не в сундуках хранить, а людям показывать, чтобы глаз радовала. И потом, я Сайхан Эмегтэй. Имею право жаловать своих приближенных подруг и одаривать их за верную службу.

– Так то подруги-и-и-и… - огорченно протянула девушка.

– А ты мне кто? – удивилась княжна. – Ты была со мной с самого первого дня в саинарском ханстве, ты наставляла меня, учила традициям, спасала от опасности и даже смерти. Ты, Сувда, моя ближайшая и любимая подруга. Ты мне как сестра. Так неужели за всю твою дружбу и преданность я не могу тебя поблагодарить? Давай подберем тебе несколько самых красивых и изящных нарядов, чтобы самые завидные женихи потеряли голову от твоей женской прелести и сияющей красы.

Глаза служанки блестели от слез.

– Век за вас Мать Всех Степей молить стану, - прошептала она. – Чтобы послала она вам счастье и любовь.

Девушки, не замечая времени, провели за выбором нарядов несколько часов. Сувда неизменно приходила в восторг от каждой подаренной обновки, не переставая возносить похвалы высшим силам и своей госпоже.

После они неспешно пообедали, и как только солнце стало клониться к горизонту, служанка ушла, пообещав, что перед сном обязательно сводит эмегтэй в халуун.

Княжна скучать не умела и села за вышивание. К ужину вернулся Кайсар и долго развлекал девушку, рассказывая о жизни в степи, о том, как вольный ветер, напоенный ароматом трав, дует в лицо, когда скачешь во весь опор на горячем жеребце. Чем больше говорил Хан, тем красочнее всплывали картины величия, гордости, любви и чести саинарского народа.

Тьма давно сгустилась за стенами гэра, а Сувда так и не пришла. Несмотря на близость любимого, Эйлин начала волноваться. Плохое предчувствие не давало княжне покоя, не находила она себе места, тревожась о своей служанке.