* * *

Еще колыхались пред взором памяти эти тихие волны, а глаза уже открылись и с изумлением видели окружающее. Бьется датчик на виске, пальцы вцепились в руку Антонова. Как только на ногах удержался! Антонов все еще полулежит в кресле. Брови сведены, губы беспокойно вздрагивают.

Что произошло? Егор стал объектом собственного опыта... Но почему сейчас, в присутствии именно этого человека?

Антонов шевельнулся, прерывисто вздохнул, пробуждаясь. Он был необычайно бледен. Егор, мигом забыв о себе, с тревогой нагнулся к нему, встречая его первый взгляд,-- и дрогнуло сердце.

– - В поле лежит -- служивый человек...-- прошептал Антонов, выходя из забытья.

– - Михаил Афанасьевич!
– - Егор схватил его за плечи.-- Что с вами?

Антонов слабо улыбнулся:

– - Все в порядке.-- Сел, выпрямился.-- Да... теперь я понял...

– - Что?

Он помедлил с ответом.

– - Ну, например, почему были так потрясены Дубов и Голавлев. Это действительно ощущения страшные -- по силе реальности. Но знаете что? Мне почему-то кажется, что если бы опыты проводил кто-то другой, человек со стороны, ничего не произошло бы потрясающего. Да, да, поверьте мне, старый ворон не каркнет мимо!

– - Не понимаю,-- искренне сказал Егор.
– - То есть я тоже соучастник памяти, как "букет"?
– - И вспомнил свое изумление: почему именно в присутствии Антонова возникла в памяти встреча с колодезником?

– - Именно так,-- твердо произнес Антонов.-- Мне надо кое-что обдумать... Разумеется, я не запрещаю вам расшифровывать мою пленку, более того -- прошу сделать это как можно скорее. Мы, к сожалению, сегодня улетаем, ведь завтра мне надо выступать на Совете нашей комиссии. Я знаю, что скажу! А потом я приеду снова. Или лучше вы ко мне, в Москву.

"А вот этого никогда не будет..."

– - Егор... можно без отчества? Ведь вы, несмотря ни на что... я хочу сказать, что вы еще молоды. Прошу вас, очень прошу, расскажите, как вам вообще пришла эта идея о пробуждении памяти с помощью растений? Каков был толчок? Они сели рядом. Егор молчал. Не потому, что вспоминал, -- нет. Он прекрасно помнил тот случай, хотя минуло сорок лет. Его поражало собственное состояние. Такой радости от общения с человеком он не испытывал давно, давно! Антонов, будто древний язычник к душе травы, нашел путь к душе Изгнанника. Но Егор сознавал, как неимоверно трудно будет рассказать Антонову правду, не сказав этой правды.

– - Это было... давно. Отдела и совхоза тогда не существовало... то есть я здесь еще не работал. Просто шел по остаткам леса -- и вышел на поляну, где я, очевидно, когда-то бывал. То есть я хочу сказать, что там бывали мои предки, -- путался он.

Антонов жестом остановил его:

– - Во время сновидения мне казалось, что все это происходит не с другим, не с предком моим, а со мной. В этом-то и состоит страшная сила ваших опытов. Несомненно, то же испытали и мои предшественники... Поэтому говорите просто -- "я". Ведь все понятно!

– - Понятно?..

А Егору непонятно, как рассказать о том времени, когда многое было позади, и прожито, и окаменело в памяти, и он один на исстрадавшейся земле, которой не было до него дела никогда... но ведь и ему не было дела до нее! Надо думать, как жить. Он попытался найти работу в городе, это было просто, ведь город еще не излечился от войны, руки нужны!
– - но правду говорил Куратор, когда впервые напутствовал его в лесу и советовал не отдаляться от места высадки. Егор в этом не раз убеждался, вот и сейчас -- начал болеть и принужден был вернуться туда, где топтался годы и века. Он рассчитывал устроиться в новый совхоз. Да... он шел по траве, и устал, и прилег, и синий журавельник, любимый им, склонился к его лицу.

"Травы, обреченный вам, живу я. Вы моя жизнь. Куда мне теперь?"

Травы молчали -- да, сперва они молчали. А потом будто легкий звон прокатился по поляне -- и началось нашептанное ими воспоминание. Оно было столь же внезапным, как сегодняшнее, но о том же! Тогда тоже вспомнил Изгнанник о встрече с колодезником, а еще о том, как спустя месяц, в придорожном кабаке, из похмельного, нечаянного разговора, узнал, что в Лаврентьевке утопил мир крещеный пришлого лиходея, что выдавал себя за колодезника, а сам колодези травил, смертоубийственные снадобья в них сыпал. Схватил его за руку да открыл народу глаза тоже пришлый -- мужичонка ушлый, смышленый, доглядливый...

Ну как рассказать об этом Антонову?

Грянул звон. Оба вздрогнули. Телефон!

– - Слушаю?

– - Это Голавлев. Вы так и не ответили мне.

– - Насчет чего?

– - Насчет пленки.

– - Знаете, что-то я ничего не пойму. Вы согласились участвовать в опыте, верно? Расшифрую пленку и отдам вам копию.

– - Если вы это сделаете, если только прикоснетесь к ней!.. Я пойду на все, чтобы вы никогда в жизни не избавились от неприятностей. Вы понимаете, с кем связываетесь? Мы с Дубовым...