— Шестой хлебнул «незамерзайку», и их осталось пять, — продекламировал я, продолжая шарить под стойкой.

У местного бармена действительно оказался аргумент для тех, кто требует жалобную книгу — простая дубинка, даже не окантованная железом. Уж лучше взять очередную бутыль, толку с неё куда больше. Так я и поступил, поприветствовав вернувшегося горе-прыгуна, у которого оказалась сломана рука. Тому тоже поплохело, и он временно забыл об размножении.

Жаль, что больше крепкого алкоголя в наличии не осталось. Знал бы что его здесь так не любят — прихватил бы со склада. А вот местный аналог игристого лишь тихонько шипел и пузырился белёсой пеной на коже заражённого, будто уксус, вылитый на горстку соды. Забавно, но бесполезно.

Калдан в это время пытался уработать очередного урода, но противники навалились на него вдвоём, так что поединок грозил затянуться. У меня же имелась куча недобитков и ещё один полностью целый лягушонок, который только что спустился с лестницы. Хоть и правда дубинку в руки бери. Но ей колотить можно очень долго, а время поджимало.

Я снова пошёл реквизировать рыболовецкий инвентарь уже с другой стены, выбрав небольшую, но увесистую железяку на цепи, напоминавшую миниатюрную версию плуга. Видимо, это якорь такой, для мелкой лодки. А вот на судне академии использовалась несколько другая конструкция — в виде конусообразной воронки со штырём посередине. Этакий металлический зонтик, правда весил тот центнера полтора, не меньше.

Я раскрутил цепь и заарканил скакавшего на выручку сородичам зараженного. Лучше бы он и дальше запершихся моряков караулил. Обмотавшаяся цепь заставила его шлёпнуться на бледное пузо, а встать я ему уже не дал.

— Пятый молвил: «Якорь мне в бухту!», и четверо их стало.

Но торжествовать мне толком не дали — на меня со спины напал не до конца проспиртованный гнилевик. Полуслепой, с одной рукой, но по-прежнему опасный Я едва увернулся от подлого удара, который оставил бы меня без позвоночника, но заражённый всё равно смог схватить мою ногу и перейти в партер. Мы покатились по полу до ближайшего приколоченного стола, в который урод стукнулся спиной Моя согнутая рука оказалась у него под подбородком, не давая ему толком распахнуть рот, а второй я лихорадочно нашарил нож на поясе. Недобиток же единственной уцелевшей лапой вцепился мне плечо, всё больше вываливая язык. Ещё немного, и тот достанет до моего бицепса, где как раз имелась свежая прореха в ткани.

Я несколько раз пырнул ножом его в бок, но он этого даже не заметил. Видимо, печень ему больше не нужна. Как и почки. Из ран обильно плеснуло чем-то прохладным, как будто я бил водяной мешок, да и только. Но это сравнение натолкнуло меня на другую отчаянную мысль. В иной ситуации я бы десять раз подумал, прежде чем так делать, но у меня оставались считанные секунды. Мы становились всё ближе, и мой нос уже не ощущал ничего, кроме мерзкого запаха тухлятины.

Не зря их прозвали гнилевиками.

Бросив бесполезный нож, я просунул пальцы в самую широкую из ран на боку и сотворил внутри огненный шар. По крайней мере, попытался. На таком близком расстоянии делать подобные вещи категорически запрещалось — ещё Хива об этом меня строго-настрого предупреждала. Но сейчас особый случай.

По ощущениям вышло, как будто я сунул руку в крутой кипяток. А спустя мгновение нижняя половина туловища гнилевика громко лопнула, словно тот самый водяной пузырь. Сцепив зубы от боли, я отшвырнул от себя всё то немногое, что от него осталось. Взрыв вышел солидным — ошмётки долетели даже до потолка, а пол вокруг нас был залит горячей жидкостью, словно у кого-то прорвало радиатор.

Что ж, очередной эксперимент можно считать удачным. Если обычный человек состоит из воды примерно на шестьдесят-семьдесят процентов, то у заражённых эта цифра где-то под девяносто.

Помимо обваренной руки меня ещё ошпарило в нескольких местах, но больших травм удалось избежать благодаря незаменимому рабочему плащу, чья ткань отталкивала разогретую влагу. Руку бы пожал тому, кто их придумал!

— Четвёртый испарился, и их осталось три… — прокряхтел я, с трудом поднимаясь на ноги.

«Энергии мало, Димон!» — предупредил меня Авери.

— А точнее?

«Двенадцать единиц».

— Живём…

Я понял, что всё это время разговаривал вслух по-русски, но бедному Калдану было явно не до того, чтобы меня подслушивать. Он смог проломить голову одному из выродков, а вот последний — самый крупный из всех — сейчас обнимался с ним на полу неподалёку от камина. Того и гляди, зацелует до смерти.

Знакомая тактика…

Остальные мои противники пребывали далеко не в лучшей форме, так что никто не мешал мне оказать посильную помощь. Я быстро заковылял на выручку, только как всегда передо мной в полный рост встала проблема с оружием. Вот клянусь, без меча больше никуда не пойду, даже в туалет!

Пришлось схватиться за здоровенную заслонку от камина, что стояла рядом, и уронить её на лысую голову, благо гнилевик находился сверху. Удар вышел смазанным, но Калдану и этого хватило, чтобы освободиться. Он не стал долго рассусоливать и затрамбовал урода прямо в жерло раскалённой печи, а я подпёр его заслонкой, чтоб не выбрался. Раздутый мужик истошно зашипел, но вскоре этот звук сменился шкворчанием. Через полчаса, глядишь, приготовится на медленном огне.

В общем, второй лягушонок сгорел совсем не в рифму, а последний до сих пор барахтался в сети, как незадачливая русалка. Можно сказать, что считалочка благополучно завершилась.