Шрифт:
Пользуясь суетой, Зарубин ушёл в свою башню
и не раздеваясь завалился спать. Показалось, только закрыл глаза, а когда егерь его разбудил, оказалось, прошло четыре часа! Он вспомнил, с какой мыслью заснул — завалить седого старика и попить его крови, дабы мозги не съезжали. Столь неожиданное желание сейчас показалось паническим: ничего же особенного не произошло! И нечего попадать под массовый психоз, царящий вокруг. А то вроде бы приехал лечить головы другим, но сам попал под влияние, даже крови захотелось...
Совещание происходило в егерской избе и напоминало военный совет в Филях на знаменитой картине: на столе карты, полна пепельница окурков, компас, линейка и курвиметр, а уже подуставшие от обсуждения чины сидели, развалясь, вдоль стен. Вместо Кутузова был начальник УВД с чёрной повязкой на глазу, делавшей его свирепым, однако скрашивали светлый китель и блеск многочисленных звёзд, создавая вид праздничный и немного потешный. Рядом сидел начальник охотуправле- ния, тоже в генеральском мундире, но почему-то его все звали просто Гришей. Потом могучий полковник Кухналёв в камуфляже, ещё какие-то полувоенные люди с кокардами и значками охотинспекции. Длинный Костыль в их присутствии стал коротким, приземистым и выглядел как пленённый Наполеон — сходства добавлял треугольный берет, которым он на людях всегда прикрывал лысину. В воздухе вместе с запахом дыма от дорогих сигар висело какое-то уже принятое решение, и по тому, как все разом вскочили и наперебой потянули руки, стало понятно, что Москву сдали французам или, вернее, Европейскому Союзу.
И это было поручено озвучить Недоеденному.
— Игорь Сергеевич, сегодня ты поедешь на другую площадку, — заявил он. — Там ходит не отстрелянный губернаторский секач, так что по трофеям обмен равнозначный. С губернатором согласовано. На твоё поле решено посадить короля. А на старую дойку посадим принцессу.
Они даже роли распределили, и верно, отрепетировали, поскольку генерал подхватил согласованный текст речи:
— К вам будет просьба, Игорь Сергеевич, сопровождать охоту принцессы. С Фефеловым согласовано. Вам это по рангу, тем более вы опытный охотник и знаете два языка. Мы уверены, сможете обеспечить её личную безопасность.
Это можно было расценить как компенсацию за отнятого седого старика! Однако скромный и отчего-то счастливый генерал Гриша хотел подбодрить и случайно выдал тайну:
— Охота с принцессой — это почти что награда, орден за поимку лешего!
— Вы, Зарубин, не обижайтесь, — быстро поправил его «Кутузов». — Это вопрос государственной важности. Вернее, межгосударственной.
— Пойми правильно, — добавил Кухналёв. — Всё делается в целях безопасности особо охраняемых персон. Ты человек наш, вологодский...
Зарубин заметил на простоватом, выразительном лице Костыля глухое недовольство, даже ненависть: отняли принцессу!
— А кто пойдёт с королём? — спросил Зарубин.
— С Его Величеством на лабазе буду я, — сказал Кухналёв. — И плюс его телохранитель.
И тут в воздухе почуялся дымок несогласованности.
— Всё-таки оставлять принцессу на одного Зарубина опасно, — осмелел Недоеденный. — Мы не знаем, какой он стрелок, это во-первых...
— А во-вторых, мы знаем, какой ты стрелок! — с многозначительной резкостью сказал генерал. — И помним охоту с местным прокурором. Всё, Костыль, вопрос не обсуждается! У тебя главная задача — чтобы зверь вышел.
— И не просто зверь, а трофейный экземпляр, — заявил охотничий генерал. — Причём на две площадки.
Костыль не скис — умел держать удар, и ответил сдержанно.
— Выход зверей я обеспечу. Но оставлять принцессу без должного надзора рискованно. Между прочим, я готовился, даже сказки начал читать!
— При чём здесь сказки? — опешил начальник УВД.
— Она любит, чтоб ей рассказывали сказки волшебные. И приехала в Россию будто бы для сбора фольклора...
— Откуда знаешь? — восторженно спросил генерал Гриша.
— По телевизору слыхал.
— Для сбора информации она приехала, — проворчал Кухналёв. — Фольклор — прикрытие. Наши сделали установку: принцесса — офицер спецслужб.
— Ты наговоришь, Родионыч! — возмутился Костыль. — Тебе везде шпионы чудятся. А у принцессы, может быть, тонкая душа? Поэтому я сейчас учу наизусть Пушкина, «Руслана и Людмилу»...
Его уже никто не слушал.
— Товарищи, попрошу всех соблюдать конфиденциальность, — напомнил милицейский генерал. — Слова «король», «принцесса» не использовать даже в разговорах с егерями. И никак не величать. Просто гости, господа.
А про короля уже знали все пижменские туземцы! Даже «фотаться» готовились...
На том совет закончился, и все повалили на улицу к своим автомобилям. В это время наряд вывел из железного ящика закованного в наручники Боруту. Главный кукловод на Пижме сейчас сам походил на дивьё лесное, только не на лешего — на шишка, лесного гнома: малый ростом, но всклоченный, будто ему начёс сделали, и из волос отовсюду торчит солома. Однако вид при этом был не потешный, не сказочный: его цыганские, чуть навыкат глаза посверкивали вызывающе, а на лице застыла надменная усмешка. Скорее всего, третий глаз у него так и не вылупился, переносица была чистой и гладкой, но следовало отметить, что взгляд был пронзительным, цепким и чувственным. Боруту поместили в милицейскую машину, и кавалькада автомобилей покинула базу. Только главный стражник Кухналёв остался на базе, да и то ненадолго. Он достал из своего джипа пистолет в подмышечной кобуре, сел в УАЗ и поехал осматривать объекты, которые теперь брались под круглосуточную охрану. А Костыль оттянул Зарубина в сторону и, жалкий, растерзанный, с затаённой обидой, попытался оправдаться.