Они сидят в Эвиной комнате; она просторнее.

Стефан. Надо отдать ей ребенка.

Эва бросает на него злобный взгляд.

Эва. Ты ее не любишь, я знала.

Стефан. Люблю. Но мы поступили неправильно. Потеряем обеих.

Эва. Ты был согласен.

Стефан. Я не думал, что так получится.

Эва. Ты сказал: знать не хочу этого мерзавца…

Стефан. У меня были основания.

Эва. Ты о чем?

Стефан. Ни о чем. Ситуация изменилась.

Эва. Ты изменился. Наступил такой страшный момент, а ты ничего не в состоянии сделать. Беспомощный стал, вот что изменилось.

Стефан. Я был всего-навсего инженером…

Эва. Чепуха! Ты был инженером, который многое мог!

Стефан. Сядь! Ты не в классе.

Эва останавливается: она ходила по комнате, из угла в угол. Стефан повторяет устало (таковы, видимо, все их ссоры: бурные и недолгие).

Стефан. Сядь. Пожалуйста.

Эва минуту еще стоит, потом садится рядом с мужем. Стефан протягивает руку и кладет на шею.

Стефан. Прости.

Эва. Мы ничего не знаем о нашей дочери. С кем она дружит. Где может быть. Я не знала… не думала, что она…

Стефан. Ты слишком много от нее требовала. Она одевалась, как ты хотела, интересовалась тем, чем ты велела, играла, танцевала, все эти кружки, все твои школьные мероприятия… Вечно под твоим надзором. Она знала, что во всем должна быть лучше других. Чтобы услышать: «Мне не пришлось за тебя краснеть, Майка». Это не могло продолжаться до бесконечности… Когда ты увидела ее в ванной со следами от бандажа на животе, на шестом месяце, и начала кричать… тогда между вами все оборвалось.

Эва. Не рассказывай мне историю нашей семьи. Я ее знаю.

Стефан. Но думаешь, что Майка не знает.

Эва. Прошу тебя… Пойди к кому-нибудь… У тебя было столько знакомых… Умоляю.

16

Майка. Войтек?

У нее в руках серая папка.

Майка. Можно?

Войтек перестает разливать чай.

Войтек. Это старье…

Майка. Но ты же достал.

Войтек. Я хотел кое-что прочитать Ане. Ляг.

Майка. Тут про меня… Это здесь?

Войтек. Да. Но читать не надо.

Майка. «…черные глаза, впитывающие каждое слово, умнее сотен голубых, зеленых, черных, любопытные, полные еще невысказанного…» Так?

Войтек. Примерно.

Майка. Дальше не помню.

Войтек. И хорошо. Тут нечего помнить.

Наливает в фарфоровые кружки кипяток, ставит их на стол, обжигая пальцы. Обоих заставляет вскочить истошный Анин крик. В этом крике, как и в первом, с которого начался фильм, страх, уже неведомый взрослым. Войтек и Майка кидаются к девочке. Майка, как и дома, не может ее успокоить. Аня, не просыпаясь, кричит громко и пронзительно.

Майка. С ней такое бывает… Я не умею. Мать с этим справляется молниеносно!

Войтек несмело трясет Аню за плечо, потом берет на руки и сначала легонько, а затем довольно сильно ударяет по щеке. Аня открывает глаза, не переставая кричать, но когда приходит в себя, крик сменяется плачем. Майка забирает у Войтека девочку и говорит, четко разделяя слова.

Майка. Волков нет, Аня. Волков нет…

Анка понемногу успокаивается. Майка садится с ней на тахту.