Тварь стоит напротив, совсем рядом. Неужели промахнулся? Да нет, как можно, с такого-то расстояния! Или, чудовище успело отскочить? Зубило что-то говорил о скорости. Но этого не может быть тем более. Двигаться так, что не усмотрит глаз? Да нет. Похоже, злую шутку сыграл хмель, чьи остатки по-прежнему бродят в голове. Или это от недостатка навыка... Секира, хоть и напоминает молот мастера, но все ж не то, не то. Надо будет на досуге приноровиться, чтоб впредь не позориться. Но это на досуге, а пока...

Вновь выпад, на этот раз осторожнее, мягче. И вновь промах. Тварь отскочила в последний момент, легко, как бы играючи. Отпрыгнула, как от надоевшего ребенка, что, не умеючи ходить, лишь валится, грозя отдавить лапы тяжелой игрушкой. Шестерня взъярился, заревел, вновь взмахнул секирой.

– Сбоку!
– голос Бегунца прозвенел лопнувшей струной.

А мгновеньем позже в щит ударило, да так, что онемела рука, а земля покачнулась, встала на дыбы. Ноги не удержали, и Шестерня лишь в последний момент успел выставить руку, чтобы не упасть лицом в грязь. Это спасло. Сверху пронеслась белесая тень, скребанув по панцирю так, что брызнули искры. Шестерню шатнуло в другую сторону, и на этот раз он не удержался, завалился навзничь. Отплевываясь от забившей рот гадостной земли и обрывков листьев, Шестерня вскочил, но от удара в бок перед глазами расцвела вспышка алых искр, а земля ударила вновь, на этот раз так больно и зло, что дыхание вылетело из груди со всхлипом.

Прислушиваясь к воплям парней, и выхватывая боковым зрением мечущиеся вокруг тени, Шестерня подскочил, взмахнул слепо. Мутная фигура впереди обратилась Бегунцом, отшатнулась с испуганным воплем. Не отвлекаясь на извинения, Шестерня развернулся, и едва сдержал руку, чтобы не ударить Зубилу, что поспешно пятился, ожесточенно отмахиваясь от наседающей твари.

Сбоку зашуршало. Заметив краем глаза движение, Шестерня схватил Зубило, рванул на себя, лишь с трудом успев избавить от удара, да и то не полностью. Клацнули челюсти, сверкнули вздыбленные иглы, плечо и шея парня окрасили кровью.

– Спинами друг к другу, живо!
– прохрипел Шестерня.

Вместо зычного рыка из горла вырвался лишь надсадный шепот, но парни услышали, сбились в кучу, образовав ощетинившуюся металлом шестирукую, трехглавую фигуру. Подвижности это не добавило, но зато защитило каждому спину, и отчасти обезопасило с боков. Ощутив перемену, твари отскочили, озадаченно заходили кругами. Шестерня ухмыльнулся, довольный решением, но улыбка быстро сошла. Движения тварей все медленнее, а круги уже. Еще немного, и белесые тени подойдут к самым ногам, а там или бросок в ноги, или прыжок на грудь. И кто знает, не возникнет ли после первого же прыжка за спиной пустота, чтобы миг спустя вонзится в плоть костяными остриями, разорвать, выпустить кровь.

– Они сейчас бросятся, - донесся дрожащий голос Бегунца.

– Здесь слишком тесно, нам не уклониться, - простонал Зубило.

Шестерня набрал воздуху в грудь, и хотя внутри похолодело, прорычал зло:

– Кто-то собрался уклоняться? А ну, разом, навались!

Он заревел, ударил в щит секирой. Сзади донеслись исполненные муки голоса парней, что, хоть и не верили в успех, но ни за что не позволили бы выказать трусости перед мастером.

Лица перекосились в ярости, руки взметнулись, рты раскрылись, исказившись в жутких оскалах. Неожиданно твари замерли, долгое-долгое мгновенье стояли недвижимо, и... отступили. Еще миг назад белесые тени сжимали кольцо, а теперь вокруг пустота, лишь ошметки растений, да истоптанная лапами земля, освещаемая бледными всполохами брошенного впопыхах фонаря.

ГЛАВА 11

– Мы победили?
– Лицо Бегунца озарилось радостью.

– Кто бы сомневался!
– фыркнул Шестерня, опустив секиру.

Зубило с облегченьем выдохнул, признался:

– Вообще-то сомненья были. Хорошо хоть малой кровью отделались.
– Он осмотрел плечо, осторожно прикоснулся к ране.

Бегунец взглянул на Шестерню, сказал с величайшим уваженьем:

– Если бы не мастер, не сдюжили бы. Это ж они от него разбежались. Перед последним рывком так рожу перекосил, я от страха чуть с ног не грохнулся, благо лишь краешком глаза взглянул. А если бы обоими?

Польщенный, Шестерня отмахнулся.

– Да и вы хороши, не подвели. Был бы один, так скоро не управился бы.
– Спохватившись, озабоченно потрогал лицо, понизив голос, поинтересовался: - Что, шибко перекосил?

Продолжая осматривать рану, Зубило отозвался:

– Уж не знаю, насколько бы управился. Видал я, как пятеро с одним не могли сладить, а тут против трех.

Шестерня фыркнул:

– Как тут у вас строят, не удивлюсь, что и воюют также. Одного пса впятером не могут одолеть.

Зубило грустно улыбнулся, ответил со вздохом:

– Так не простой пес, вот в чем дело. Совсем не простой.

Слабый стон привлек внимание. Бегунец всплеснул руками, метнулся к раненому, о ком в пылу боя успели позабыть, схватил за плечи, затряс, возвращая к жизни. Шестерня подошел следом, глянул через плечо.

– Живой?

Бегунец кивнул, воскликнул с радостью:

– Живой! Как есть живой, только в земле вывалян, да оцарапан сильно.

– А чего молчит, немой, или язык проглотил?
– Шестерня брезгливо оглядел спасенного, что слабо шевелился и негромко мычал.