Эла? Кто это?

И что такое синтез ДНК?

Что он синтезирует?

— Все еще спите?

Я слышу голос Фортиса еще до того, как вижу его. Он приближается к нашему темному убежищу через лабиринт плотов и шлюпок — и стремительно возвращаю все на место, в его куртку.

— Как младенцы, — отвечаю я, хотя мое сердце бешено колотится.

— Отлично. Мне это нравится. Меньше болтовни. — Мерк улыбается, вползая в нашу нору, и бросает в мою сторону какой-то пакет. — Нанес короткий визит в кладовые этой галеры. Ешьте. Кто знает, когда на нашем пути снова встретится достаточно свежая еда. Вряд ли нам удастся порыбачить.

— Как знать, — говорю я.

— Чего?

— Рыба. Птицы. Вымирание. Как знать. Ты можешь проснуться однажды утром и найти генетическое решение проблемы вымирания. Нечто новое.

Не глядя на Фортиса, я открываю принесенный им пакет.

— Это вряд ли, — отвечает Фортис, отламывая горбушку от украденной буханки хлеба.

Я вытаскиваю ломоть хлеба для себя.

— Фортис, у тебя сохранилась книга падре? Та, что написана о нас… обо мне?

Фортис выглядит изумленным.

— Конечно!

— А можно ее увидеть?

— Книги со мной нет. Она не здесь.

— А где?

— В безопасном месте.

— Так я и думала.

Вгрызаюсь в плотный, жесткий хлеб и, жуя, думаю о последовательности хромосом в геноме и биоинформации. И о будущем мира.

И кому оно доверено или не доверено.

В момент нашего приближения тени разрисовывают синюю воду моря Колоний ЮВА под мрамор. Полутона и оттенки, странные линии и пятна, как кусочки гигантской головоломки, которую мне никогда не собрать. Целый мир лежит под этими волнами.

Я гадаю, что Лорды могли задумать для этой половины Земли, тайной половины. Как они ее уничтожат.

Лорды и Главный Посол Планеты.

Гадаю, сдастся ли эта часть мира так же быстро, как сдались другие.

— Там что-то движется. Смотри! — Лукас показывает куда-то, но я не поворачиваюсь, потому что он снял свою рваную рубашку и я слишком занята, рассматривая его тело и странную светлую отметину, в которую превратился его шрам, похожий теперь на цветок или на солнечный взрыв.

Больше недели сна и морской воздух куда лучше повлияли на его тело, чем я могла себе вообразить. Лучше даже, чем если бы Лукас все это время бегал туда-сюда, то выбираясь из-за старых сырых шлюпок, то прячась под ними.

И все же дело не только в том, что он сегодня воспрянул духом. Мы все полны бодрого ожидания. Мы предполагаем, что увидим землю в течение ближайших часов. Это дело времени, думаю я, уже не в силах спать на этой палубе.

Я больше не видела во сне нефритовую девочку. И это меня тревожит. Я не понимаю, что это значит. К тому же мысли о Колониях ЮВА и о том, что они нам принесут, по крайней мере если планы Фортиса осуществятся, тоже не слишком утешают. Может быть, мои сны открывают мне только то, с чем я в силах справиться?

Как будто я вообще могу с чем-то таким справиться.

— Вон там, — снова взмахивает рукой Лукас. — Смотри! Манта, морской дьявол! Они все еще здесь. Хотя рыбы и нет.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть темные тени, что движутся прямо под поверхностью воды, их гибкие тела извиваются. Они плывут так, как я представляла себе полет птиц: плавники трепещут, словно руки танцоров на праздниках грассов. Словно рыба, вытащенная из воды, только наоборот. Как птица, лишенная неба. Это кажется зловещим, и я содрогаюсь.

А потом вспоминаю.

— Да разве такое возможно? Что бы это ни было, оно должно иметь… Ну, ты понимаешь.

Сердце. Которое может остановиться. Или быть остановлено. Но эти слова остаются не сказанными.

— Может быть, это какое-то чудо, — говорит Лукас. — А может быть, просто что-то меняется.

— Может быть, воздействие Икон ослабевает? Может быть, она возвращается…

— Она?

Я пожимаю плечами:

— Жизнь.

Птицы, думаю я.