– Вы считаете, что все женщины, чьи дети подверглись изъятию органов, делали ЭКО? – продолжал Лицкявичус. – Насчет Елены – это несомненно, она и сама уже подтвердила, но остальные – почему?

– Видите ли, я встретила подругу... Это трудно объяснить, потому что идея пришла спонтанно, но ей тоже делали экстракорпоральное оплодотворение, так как она не смогла зачать естественным путем – между прочим, в той же клинике, что и Елена, но только совсем недавно. У Жени скоро родятся близнецы.

– При ЭКО это случается практически все время, – кивнул Лицкявичус. – Обычно «лишних» зародышей изымают, чтобы дать возможность правильно развиться более жизнеспособному. Значит, вы полагаете, что все матери, которые попали в поле нашего зрения, прошли через ЭКО? Большинство из них родили только по одному ребенку, но некоторым сохранили двух? А других детей у них просто не могло быть, так, Агния?

Я кивнула в знак подтверждения. Лицкявичус замолчал и не издавал ни звука в течение долгого времени – во всяком случае, так мне показалось. Наконец он сказал:

– Значит, нужно снова расспросить этих людей. Лучше всего поручить это тому журналисту, Олегу Гришаеву, как считаете?

Он спрашивает мое мнение – надо же, какой прогресс!

– Возможно, вы правы, – согласилась я. – Наши пострадавшие уже общались с ним и теперь вряд ли откажутся от очередной беседы.

– И нужно предупредить их всех – так, на всякий случай, о том, что похищение может повториться: хоть мы и не уверены наверняка, но Тамаре Решетиловой нужно им все рассказать. Думаю, пора нам свести всех этих людей вместе! А пока что дождемся результатов анализов Елены. Вы... вас кто-то подвозит? – неожиданно спросил Лицкявичус.

Я покачала головой. Олег еще на работе и освободится не раньше восьми вечера, поэтому я собиралась ехать на маршрутке.

– Я вас подвезу, – сказал глава ОМР. – Только заберу куртку из гардероба.

На улице неожиданно похолодало. Вот они капризы питерской погоды – не успеешь расслабиться на солнышке и размечтаться, что снова наступило лето среди осени, как холодный ветер с залива тут же возвращает тебя на землю, напоминая, что где-то совсем близко находится Гренландия. В машине я нерешительно посмотрела на Лицкявичуса. На языке у меня вертелся вопрос, но я все не знала, как бы поаккуратнее его задать.

– Ладно уж, Агния, – вздохнул мой начальник, поймав мой бегающий взгляд. – Что такое?

– Я про Ларису... Что с ней все-таки случилось?

Он неспешно закурил, и, несмотря на открытое окно, дым тут же заполнил салон автомобиля.

– У меня есть две версии, – ответил он наконец, сделав пару глубоких затяжек. – Одна – милицейская, вторая – Ларина. Ни одна из них не кажется мне достаточно правдоподобной – Лариса всегда имела склонность к вранью.

Последние слова Лицкявичус произнес с откровенной горечью.

– Я только знаю, что милиция давно за ней следила, – продолжал он. – Из-за ее сожителя.

– А кто ее сожитель?

– Они говорят – какой-то известный авторитет, крупный торговец дурью. Лара – мелкий преступник. Кажется, милиция застукала ее на чем-то – на чем именно, она говорить отказывается, – и с тех пор она подкидывала им кое-какую информацию.

– Лариса стала осведомителем? – удивилась я.

– Не от хорошей жизни, – криво усмехнулся Лицкявичус. – Моя дочь... она – не совсем та, кем кажется, Агния.

Я вспомнила ангельски хорошенькое личико молодой женщины: даже несмотря на ее состояние во время поступления, нельзя было этого не заметить.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросила я.

– Лариса всегда жила так, как хотела. Лет в четырнадцать она поняла, что мужчины могут дать ей то, что ей так не терпелось получить, – деньги и свободу. В смысле, свободу от опеки. Я-то, конечно, ее не опекал – чего уж там, приезжал несколько раз в году на пару недель – и все. А вот мать... Алина за нее переживала, пыталась одновременно играть роль и матери, и отца, но у нее плохо получалось.

– Никита рассказывал, что Лариса очень рано ушла из дома, – сказала я. Еще я знала о том, что после развода Алина вышла замуж за приятеля Лицкявичуса, тоже врача, и у них получилась вполне счастливая семья. Во всяком случае, так все выглядело со стороны.

– Да, – кивнул Лицкявичус. – Сначала она возвращалась. У Алины с отцом Никиты все сложилось, дети росли вроде бы в нормальной обстановке. Лариса вовсе не была заброшенным ребенком, ведь Алина прекрасная мать.

– А вы сказали ей о том, что ваша дочь в больнице? – задала я еще один вопрос.