— Каким заводом?

— По производству целлюлита, на который ты скоро трусы на рынке найти не сможешь, если жрать в два горла не прекратишь.

Лидкины пальцы, вцепившиеся в косяк, побелели от того, как она их сжала.

— Ну, ты и козел, — зло прошипела продавщица. — Хрен с тобой, Семеныч, будут тебе клиенты. Но если ты еще раз захочешь от своей Машки налево со мной сходить — хрен тебе. Понял?

— Да мне и даром не нужно. — Прапорщик сплюнул и шагнул к двери. — Подвинься, а то не протиснусь.

Выйдя в торговый зал, он направился к выходу из модуля.

Напарница Лидки, худенькая и зашуганная девушка, возилась в углу со шваброй, замывала кровь. За стеклянной дверью виднелся зад милицейской «таблетки», на которой патруль прапорщика объезжал улицы города. Бок о бок с ней уже стояла «газелька» «скорой помощи», которую пришлось вызвать сержанту Михайлову. Сам сержант вместе с третьим патрульным, молоденьким стажером, курил рядом со служебным автомобилем. Семеныч направился к «скорой».

На «пятак» они заехали планово и стали свидетелями того, как из крайнего окна «разливайки», уместившейся в самом конце ряда павильонов, вылетел высокий металлический стул.

Внутри бушевала драка. Какой-то пьяный парень в дембельском камуфляже старательно избивал по- лутатарина-полуазербайджанца Керима, работавшего в соседнем ларьке. Еще двое парней, вусмерть пьяных, крепко его держали. Кто выбил стулом окно, было неясно, да это и не интересовало пэпээсников. Все бы было ничего, если бы «камуфлированный» не решил доказать, что он не зря служил в войсках дяди Васи Маргелова.

Семеныч, злой по причине того, что должен был сегодня отдыхать, пить пиво и смотреть матч любимого «Рубина», думал недолго. Будучи в прошлом мастером спорта по боксу и обладая куда большей комплекцией, чем дембельнувшийся «голубой берет», он быстро доказал всю абсурдность действий отставного вояки. Пока двое других ментов выкручивали руки дружкам десантника, Семеныч, наскоро обработав заводилу, приступил к планомерному нанесению ему телесных тяжких, благо факт нападения на сотрудника при исполнении был налицо.

— Ну чего там? — Прапорщик подошел к «скорой», откуда как раз выбрался врач. — Здорово, Лex.

— Здравствуй, Паша. — Бывший одноклассник Семеныча достал из кармана мятую пачку «Явы», щелкнул зажигалкой. — Постарался ты на совесть, ничего не скажешь. Перелом лицевой кости, смещение перегородки носа и выбитые зубы. Не перегнул палку-то, а? Как считаешь, Паша?

— Да срать я на него хотел. Не хрен на меня кидаться было. Закрою его по полной, говнюка.

— Закроешь, закроешь. — Врач глубоко затянулся. — После выписки гражданина Абросимова из больницы. К слову, Паша, пацан-то ветеран. Дело такое…

— Какое, на хрен, такое?

— Да ты не злись, Паш. Просто на таких ребятишек сейчас наш новый президент ставку делает. Льготные кредиты, рабочие места, поступление в учебные учреждения и прочее. Смотри, как бы тебя самого не закрыли за превышение полномочий и несоответствие принятых тобою мер реальной действительности… А мальчика я увожу в «травму», Паша. Если повезет, так ему лицо слепят заново, ну а не повезет, так Квазимодой останется. На всю жизнь. И отчет я составлю, и в журнал запись сделаю, ты уж на меня не серчай, одноклассник.

— А пошел ты, Лех, на… — Семеныч сплюнул. — Имел я таких ветеранов, понял? Эй, экипаж, поехали в отдел сдавать орлов.

Дверцы уазика хлопнули, зафырчал двигатель, и «таблетка» покатила в сторону «дворца правосудия».

За павильоном, стоя под козырьком, курила зареванная Лидка.

Кир шел вдоль ряда клеток, осматривая свои владения и подданных. Владения были скромные, подданные неразумные и опасные. Тем не менее свою работу Кир любил. А ведь все началось с детства…

Детство ему выпало сложное, пришедшееся на девяностые, проходило в городе-герое Москве, точнее, в будущем Южном ее округе. В семье, кроме Кира, было еще трое детей, родители и бабушка. Родители жестоко пили, изредка работая в «окнах» между месячными запоями. Денег постоянно не хватало, игровых приставок и модных игрушек у детей не было. Единственным развлечением Кира были поездки с бабушкой в цирк или зоопарк, в те дни, когда ей платили пенсию. Вот тогда и возникла любовь к животным, которые хоть и живут в клетках, но не пьют, любят своих детенышей, оберегают их до момента взросления.