— Козел, епт. — Катька прищурила глаз, в который попал дым. — Мудак нерусский. Слушай, подруга, не ссы, прорвемся. Денег даст — сделаешь аборт. Не рожать ведь теперь.

— Аборт? — Надя ссутулилась.

— Нет, блин, выносишь и будешь жить у родителей. Дядя Костя будет рад стать дедом, да, Надь? Эй, ты че, ревешь что ль?

Надя плакала. Молча задыхалась сухим, сдавленным плачем, зажав ладонями лицо. И только когда подруга все-таки не выдержала, обняла ее и прижала к себе, лишь тогда она разревелась в полный голос.

Мирон матерился, ковыряясь во внутренностях старенького «газона». Мало того, что он остался последним и уже вечер на дворе…

Драндулет, который его заставил чинить мастер, был одним из самых старых в РОСТО. А учитывая, что Мирон свободно манкировал все занятия по мат- части, возможность удачного ремонта казалась ему сейчас просто сказочной и недостижимой.

Категория «С» была нужна Мирону по одной причине: армия.

Гребли всех. Больных, косящих, студентов, аспирантов, обеспеченных и не очень. Полгода назад забрали соседа с пятого этажа, Сашку, сына начальника ремонтной службы местной «Роснефти». Деньги папаши не помогли. Мирон бухал на проводах, вливал в себя стакан за стаканом, косясь на подругу призывника, одновременно ревевшую и с интересом приглядывавшуюся к другу Сашки, студенту «аэрокоса». В его вузе была военная кафедра, и потому в ближайшее время повестка ему не светила. Варька, обладавшая в неполные девятнадцать четвертым размером груди и внешностью фотомодели, ждать полтора года неудачника, отчисленного за прогулы, явно не собиралась.

А вот Мирону, пэтэушнику, обладавшему железным здоровьем, «отменной» характеристикой в местном ГОВД и проживающему с матерью-техничкой, армия грозила точно. Вот только идти куда-нибудь в десантуру или спецназ ему не хотелось. Единственной лазейкой, которая могла бы обеспечить относительно спокойную службу, Мирону представлялась авторота.

Вот и приходилось теперь торчать кверху задом, тупо пялясь в железные ветеранские внутренности и понимая, что Петрович, давно разменявший шестой десяток, хрена лысого поставит нужный балл.

— Урод, бля, педерастичный. — Мирон харкнул, попав то ли в масляный фильтр, то ли в карбюратор. — Сука…

Мученик автомобильной науки спрыгнул с бампера. Отошел в сторону курилки, сел на лавку и задумался. И тут хлопнула дверь ангара…

— О как! — Мирон осклабился. — Ты-то мне и нужен, лошара.

Перед ним стоял невесть как забредший в ангар его одногруппник-неформал Лешка. Худой, нескладный, длинноволосый, в старых джинсах и майке с надписью «Король и Шут». Практически отличник учебы. Стоял, глядя на Мирона, никогда не упускавшего возможности зачморить его, и затравленно озирался.

— А… — «Ботаник» сглотнул. — Алексея Петр…

— Не видишь, что ли, — нет никого. В шары долбишься?! Сюда иди, ушлепок.

Лешка обреченно вздохнул.

— Короче, умник. — Мирон закурил. — У тебя ровно пять минут, чтобы понять, чего в этом пылесосе не работает и что нужно сделать. Понял?

— Понял. — Лешка покосился на сбитые костяшки Мирона. — Сейчас посмотрю. А…

— А если тя Петрович увидит, то песец тебе, чмо ты болотное.

Александр Анатольевич, врач-патологоанатом городского морга, ужинал.

Степенно и неторопливо ел домашние котлеты с вареной картошкой в сливочном масле, посыпанной зеленым лучком. И котлеты, и картошку ему принесла подруга, работавшая старшей медсестрой в реанимации. Сегодня у нее был отдых, вот и постаралась, произвела на свет незамысловатое, но оттого не ставшее менее вкусным чудо кулинарного искусства.

Александр Анатольевич довольно зажмурился, чувствуя, как ледяной струйкой по пищеводу протек спирт, который он предварительно подержал в холодильнике. Водку он не любил и не уважал, вполне логично считая, что неразбавленный медицинский куда как лучше продукции непонятного качества, продаваемой в современных супер-, и не только, маркетах. А под такие котлеты — так вообще восхитительно.

Патологоанатом давно вел холостяцкий образ жизни, довольствуясь малым. Ел в основном на работе, дома постоянно употребляя только полуфабрикаты. Из одежды предпочитал джинсы и веселые футболки со свитерами, то есть то, что не нужно было тщательно гладить. В домашней обстановке у него наблюдался полный минимализм вкупе с анархией, выраженной в валяющихся повсюду носках, футбольных газетах и пустой тары из-под пива, складируемой на кухне.

С противоположным полом ситуация была сложной. Женщины адекватно оценивали прелести спортивного, с интересной внешностью, тридцатилетнего холостяка, владеющего двухкомнатной квартирой, но быстро исчезали с горизонта, узнав про характер его работы. Возможно, виною был въевшийся в одежду запах формалина напополам со сладковатым ароматом разложения.

Посему приходилось ему перебиваться обществом молодых и не очень местных поблядушек, временно одиноких жен вахтовиков с Севера и редкими случками с профессионалками.

Но за последние пять месяцев в его жизни произошла значительная и весьма приятная метаморфоза, связанная с худой и длинноногой особой, сейчас полулежавшей на продавленном диванчике напротив. Стоит заметить, что при этом из одежды на ней был только халат напарницы Александра Анатольевича, Светланы, сейчас полностью распахнутый и абсолютно ничего не скрывающий. Мера предосторожности, так сказать, на случай нежданного и негаданного визита кого-нибудь из руководства.