– Чьи интересы вы представляете?
– осторожно спросил Леонид.

– Как чьи?
– усмехнулся "Рокфеллер" и призадумался.
– У меня три паспорта: советский, латвийский и австрийский. Я - президент совместного акционерного общества в Вене, живу в Риге. Зато всем удобно. Фонду в первую очередь. Вы даете металл, мои партнеры в Вене - валютный аккредитив, фонд - квоту и рублевое обеспечение.

В "кошачий" подъезд Леонид ходил или звонил еженедельно, но бестолку. Единственным достижением можно было считать приятельские отношения, установившиеся с одним из сотрудников фонда, одетого отнюдь не в пиджак от "Валентино". Он-то и объяснил Леониду, что президент австрийского СП на полученные кредиты накупил спирта "Ройял" для страждущих и алчущих российских граждан. Соло на "рояле" принесло ему деньги, большие деньги, дети же Чернобыля получили от гражданина трех государств комбинацию из трех пальцев.

В отличие от кошачьего подъезда другой фонд размещался в уютном особняке в "тихом" центре Москвы.

За большим черным столом в кожаном кресле с высокой спинкой несоразмерно малой выглядела белокурая в красном платье с золотой брошью женщина, ни дать, ни взять "Белоснежка"... лет шестидесяти.

– Вам привет от Николая Николаевича, - сказал, представившись, Леонид.

"Белоснежка" заулыбалась:

– Колька Долин... Да-а, погуляли мы с ним на комсомольским активах. Рассказывал он мне про тебя, про твою историю с географией. Постой, постой... вспомнила. Стихи-то не бросил писать?

...дробился лошадиный цокот...

Не бросил, ответил, смутившись, Леонид. Ему вдруг до жара в висках захотелось поделиться с "Белоснежкой" волшебным таинством поэзии, когда образ возникает из хрустально звучащего словосочетания, поведать о своих мытарствах по редакциям и издательствам, о том, с каким трудом увидел свет сборник стихов Леонида Долина, но вместо исповеди протяул тонкую книжку "Белоснежке".

– Ишь ты, - уважительно приняла ее "Белоснежка".

Надела очки, полистала.

– А вот за это спасибо. Обязательно почитаю на досуге. С этой партийной работой семьей не обзавелась, так что вечерами...

Достаточно одного, но особого взгляда женщины, чтобы не только понять без слов, но и ощутить ее интерес. Именно таким взглядом одарила "Белоснежка" Леонида при следующей встрече:

– Прочла. Да-а-а... Редкий мужчина...

Она не договорила и Леонид так и не узнал, что за строки и почему вызвали у "Белоснежки" такую ассоциацию - редкий...

Она мотнула головой, словно стряхивая наваждение:

– Что-нибудь еще печатал?

– Нет, это единственная моя опубликованная книга, - отвечал Леонид. А стихи еще есть... И рассказы... Хочу издать за свой счет... Как деньги заработаю.

– Грамотно, - одобрила "Белоснежка".
– Хотя дело это дорогое, но поможем. Ты металл давай, а уж квотами мы обеспечены. Есть, не перевелись еще свои люди на самом верху. Даром что ли мы в президиумах вместе маялись, а?.. Значит, жду.

И вновь в ее глазах затеплилось то, что в случае взаимности делает двоих родней родного друг другу. Леонид же неожиданно ярко представил, что ощущал в таких случаях новый фаворит стареющей императрицы. Как Зубов с Екатериной Второй.

– Многостаночница, - усмехнулся Николай, когда Леонид рассказал ему о встрече с "Белоснежкой".
– Ты фильм "Светлый путь" помнишь? С Орловой? Это про нее, в точности.

Путь мой, светел ли ты?..

Строка у Леонида сложилась разом - готовое начало нового стихотворения или его финал - Леонид подивился легкости ее явления и тут же улыбнулся, что же необычного, уже тлеет пожар осени и самое время стихам...

Леонид и услышал и увидел строку - свой путь, не только сегодня, от вокзала по проспекту, а потом пешком по бульварчику, но и путь от географа до посредника в торговле металлами, и главный путь от мальчика Лени-тихони, задумчиво глядящего на этот свет разноцветными глазами - рыжим и серым - до Поэта.

Глава четвертая

Дробился лошадиный цокот

И растворялись двери

Влетал, как легкий ветер, Моцарт.

Входил Сальери.

На проходной Леонид назвал номер своего пропуска, ему выдали пластмассовый прямоугольничек, схожий с рамочкой для проездных билетов. Леонид пересек внутренний двор и поднялся на третий этаж отдельно стоящего кирпичного строения. Из дверей длинного коридора первых четыре по правую сторону принадлежали ассоциации Николая Долина : кабинет Николая, Ляля-секретарша, замы, бухгалтерия.

Петухов и Голубович уже уставились в экран монитора, пытаясь догадаться, какую же команду следует выдать герою компьютерной игры - достать пистолет, телепортер или атомную бомбу. Дело в том, что герой изъяснялся на чистом французском, а что у Петухова, что и Голубовича и с чисто русским было туговато.

Игры на компьютере занимали в ассоциации основное место по объему истраченного рабочего времени. Играли с утра и до глубокого вечера, играли до одури, до запирания вахтерами всех служебных помещений в том числе и туалетов - на этот случай имелась трехлитровая банка, куда справляли малую нужду.