Шрифт:
И пробуждение: он видит (зритель не видит), как Эгей бросается в море. Или: гонец.
О другом:
От этой болезни: времени — нас лечит только то, что из времени уводит: музыка, работа, любовь. Все остальные занятия — тщетны.
(NB! Любовь есть только вид времени, его острая форма. — 1932 г.)
Спрут зимой гложет и сосет свою ногу.
Борей (зимний ветер) из Фракии.
Фиалковые струи Гипокрены.
Кругоземельный Океан.
Одежда Тезея: Шлем. Красный хитон. Сверху плащ.
Лемносский пламень (ныне потухший вулкан).
Вопленницы.
О другом:
Колени: колыбель: каюта.
Я любовь свою как купол
Опускаю над тобой.
В колыбель моих колен
Неутомимо и неутолимо — люблю.
Аэропланы — как летаргия.
ивы...
Дерева — как взрывы.
Дерево — как фонтан.
О, вечная песенка:
Если б встретиться раньше!
Дней тихие стада,
Идите тихо.
Письма, ношенные на груди —
Нечитаемы
(NB! те, сложенные в конверт, те — нечитаны)
Сердце ушло — со всеми солдатами!
Вулкан, извергающий слезы и строфы.
МАЛЕНЬКАЯ ЗАПИСНАЯ ЧЕРНАЯ
Прага
Октябрь-ноябрь 1923 г.
(Карандашом в книжку, очень сокращённо и почти совсем стерто)
Вернувшись лежала как мертвая на полу.
Я перед Вами не виновата (я Вас тогда не знала), я перед любовью виновата, я готова была молиться, у меня была вера отчаяния. Господи, сделай чудо, дай мне поверить в тебя (в любовь). Ибо если Бог — один, любовь — одна, ибо если Бог — есть, любовь — есть. А потом подумала: смерть. Это было огромное облегчение, единственная возможность в этот час. Смерть и мост. В тот час.
Думаю о смерти с усладой, ибо:
У живущ<их?> — жизнью веселой
Далеко не веселая жизнь!
Держите меня крепче, не уступайте, не возвращайте меня — жизни. Столкните лучше в смерть. Дело не в том чтобы писать стихи.
Такое можно рассказывать, когда впереди достаточно времени, чтобы забыть, т. е. будущее целой ночи или целой жизни.
(Я же не <пропуск одного слова> преступник?)
Такое можно рассказывать, когда есть уверенность, что другой знает, как ты его любишь.
После Вас — никого: лучше смерть.
Вы единственный кто попросил у меня всей меня, кто мне сказал: любовь — есть. Так Бог приходит в жизнь женщин.
Поверьте в меня.
Если бы Вы были со мной, Вы бы увидели, что я изменилась. Моя болезнь — это только Ваше отсутствие в моей живой жизни. Когда Вы уходите — я как призрак.
И все-таки я не была легкомысленной.
Я вернулась домой полумертвая. Ни Г., ни Минос, ни Апостол Павел не помогли. Постояв локтями на столе, — потом полежав на полу — не ставя вопросов, не <пропуск одного слова> собственных ответов, зная только одно: умереть! — я наконец прибегла к своему обычному лекарству: природе. Вышла на улицу и сразу — на тепл<ые?> крылья ветра, в поток фонарей... Ноги сами шли, я не ощущала тела. (Р<одзевич>, я поняла: я одержима демонами!) Это было почти небытие, первая секунда души после смерти.