И озлобленья и вражды,

И шепчешь, хохоча, улики,

И намечаешь жертв ряды?

Не ты ли в миг последний взглянешь

В лицо всем — яростным лицом —

И в руки факелы протянешь

С неумирающим огнем?

И вспыхнут заревом багряным

На вечном небе облака,

И озарятся за туманом

Еще не вставшие века.

Ты в пламени и клубах дыма

Отпляшешь танец страшный свой,

Как ныне властвуя незримо

Над торжествующей толпой.

Да, ты пройдешь жестокой карой,

Но из наставшей темноты,

Из пепла общего пожара

Воздвигнешь новый мир — не ты!

22 октября 1905

Лик Медузы, лик грозящий,

Встал над далью темных дней,

Взор — кровавый, взор — горящий,

Волоса — сплетенья змей.

Это — хаос. В хаос черный

Нас влечет, как в срыв, стезя.

Спорим мы иль мы покорны,

Нам сойти с пути нельзя!

В эти дни огня и крови,

Что сольются в дикий бред,

Крик проклятий, крик злословии

Заклеймит тебя, поэт!

Но при заревах, у плахи,

На руинах всех святынь,

Славь тяжелых ломов взмахи,

Лиры гордой не покинь.

Ты, кто пел беспечность смеха

И святой покой могил,

Ты от века — в мире эхо

Всех живых, всех мощных сил.

Мир заветный, мир прекрасный

Сгибнет в бездне роковой.

Быть напевом бури властной —

Вот желанный жребий твой.

С громом близок голос музы,

Древний хаос дружен с ней.

Здравствуй, здравствуй, лик Медузы,

Там, над далью темных дней.

Сентябрь 1905

Мне стыдно ваших поздравлений,

Мне страшно ваших гордых слов!

Довольно было унижений

Пред ликом будущих веков!

Довольство ваше — радость стада,

Нашедшего клочок травы.

Быть сытым — больше вам не надо,

Есть жвачка — и блаженны вы!

Прекрасен, в мощи грозной власти,

Восточный царь Ассаргадон,

И океан народной страсти,

В щепы дробящий утлый трон!

Но ненавистны полумеры,

Не море, а глухой канал,

Не молния, а полдень серый,

Не агора, а общий зал.

На этих всех, довольных малым,

Вы, дети пламенного дня,

Восстаньте смерчем, смертным шквалом,

Крушите жизнь — и с ней меня!

18 октября 1905

Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром!

Слышу ваш топот чугунный

По еще не открытым Памирам.

На нас ордой опьянелой

Рухните с темных становий —

Оживить одряхлевшее тело

Волной пылающей крови.

Поставьте, невольники воли,

Шалаши у дворцов, как бывало,

Всколосите веселое поле

На месте тронного зала.

Сложите книги кострами,

Пляшите в их радостном свете,

Творите мерзость во храме, —

Вы во всем неповинны, как дети!

А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы

В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

И что, под бурей летучей,

Под этой грозой разрушений,

Сохранит играющий Случай

Из наших заветных творений?

Бесследно все сгибнет, быть может,

Что ведомо было одним нам,

Но вас, кто меня уничтожит,

Встречаю приветственным гимном.

Осень 1904

30 июля — 10 августа 1905

Свершатся сроки: загорится век,

Чей луч блестит на быстрине столетий,

И твердо станет вольный человек

Пред ликом неба на своей планете.

Единый Город скроет шар земной,

Как в чешую, в сверкающие стекла,

Чтоб вечно жить ласкательной весной,

Чтоб листьев зелень осенью не блекла;

Чтоб не было рассветов и ночей,

Но чистый свет, без облаков, без тени;

Чтоб не был мир ни твой, ни мой, ничей,

Но общий дар идущих поколений.

Цари стихий, владыки естества,