– Когда на «вы» называл, могла, – вновь едко усмехнувшись, ответила Лена, сняв очки и пронзив милиционера снисходительным взглядом голубовато-серых глаз. – Теперь фиг тебе! Восемьсот пятьдесят и баста.

– Пятьдесят-то откуда? – искренне удивился сержант.

– За разочарование... в сотрудниках МВД, – перестав улыбаться, проговорила Лена, возвращая очки на прежнее место.

Сержант ничего не ответил, лишь махнул рукой. Связываться со шлюхами ВИП-класса, которые постоянно ошивались в «коттеджграде», было себе дороже. Несмотря на молодость, сержант отлично знал это.

«Этот, с рогами» оказался не кем иным, как средневековым рыцарем-крестоносцем в устрашающем рогатом шлеме. Выполнен флюгер был несколько гротескно, направление ветра показывали не только рога, но и вынутый из ножен меч. Лена остановилась метрах в тридцати от высоченного глухого забора. Самостоятельно сюда проникнуть не просто, к тому же на этот случай наверняка имеется сигнализация. Поэтому Альберт Борисович сам должен впустить ее в свой «рыцарский замок». Разумеется, с девками Муравьев развлекается не в присутствии охраны. Хотя неизвестно, каковы его пристрастия и вкусы. Изучить их досконально у Лены не было ни времени, ни возможности... Нет, скорее всего охрану Муравьев отпустит, у него же останется лишь брелок-сигнализация. Такие сейчас есть у многих. Вот его-то и надо будет изъять в первую очередь. Лена быстрым шагом прошла мимо строения, слегка подняла голову, точно рассматривала рогатого крестоносца. Сколько она отпустит себе времени? Ходить взад-вперед не годилось. Местные охраннички могли обратить на нее внимание, к тому же в разных концах улиц наверняка имелись скрытые видеокамеры. Еще пять минут раздумий и гуляний, и время будет катастрофически упущено. Поэтому Лена твердым шагом поднялась по ступенькам крыльца и нажала зеленую кнопку звонка.

Внутри его трехэтажного «рыцарского коттеджа» охрана Муравьеву не шибко и требовалась. У него и в самом деле имелся брелок-сигнализация, но это было не главное. Коттедж охранялся Фридрихом, в просторечии Фрицем. У Фрица был широкий, точно из чугуна отлитый, череп, слегка приподнятые чуткие уши и могучая грудная клетка. Он был чистокровным стаффордширским бультерьером, зверем свирепым, но понятливым. Муравьеву в свое время хватило ума нанять для воспитания Фрица специального инструктора-кинолога. Понятие «свой» означало, что можно дрыхнуть на своем лежаке, не поводя и бровью. Но если произносилось слово «чужой»... В этом случае тот, кого хозяин именовал таким словом, был обречен на страшную, но быструю гибель. Чугунный череп с мощными челюстями и состоящее из сильных мышц тело трудно было остановить даже пулей. Разве что точным выстрелом из гранатомета.

«Обезьянки» задерживались. Муравьев мысленно прокручивал в голове, какие именно штрафные санкции можно будет применить к опоздавшим. Его фантазия зашла довольно далеко, когда раздался мелодичный звонок. Девица, представшая взору Альберта Борисовича, была ему не знакома. Однако она была так пикантно одета... Точнее, наоборот. Легкий светло-синий халатик изящно облегал ее милую фигурку с заметной талией, округлыми бедрами и крепкими, сильными, но при этом красивой формы ногами. И еще она была почему-то босиком, что развеселило Муравьева.

– Ты кто такая? – спросил он, впустив босоногую незнакомку на порог.

– Меня к вам прислали, – ответила она, сняв темные очки. – Вы ведь Альберт Бори...

– Я-то Альберт, – не очень вежливо перебил гостью Муравьев, – но разве я заказывал тебя?

Нельзя сказать, что девица была в его вкусе, однако отсылать ее обратно не хотелось. Ее сложно было назвать «обезьянкой» и... Пожалуй, именно это и привлекло в ней Альберта Борисовича. В конце концов, надо отдохнуть от «обезьянок», поменять их на... Как же ее можно обозвать?

– Меня к вам прислали, – повторила девица. – Что-нибудь не так?

– Ты под дождь попала? – спросил Муравьев, кивнув на ее не до конца высохшие волосы.

– Мне уехать? – вопросом на вопрос ответила заметно погрустневшая гостья.

– Оставайся, – махнув рукой, смилостивился Муравьев. – Но для начала я представлю тебя Фрицу.

Он пропустил девицу в дом, положил руки на ее талию и начал жадно мять упругое, знакомое со спортом женское тело. Брелка-сигнализации нигде не наблюдалось. Тут бы Лена без труда могла отключить Муравьева, но... На нее в упор смотрели два темных, непроницаемых глаза. Стаффордшир глядел на Лену, широко расставив лапы и чуть опустив короткий хвост. М-да, хорош Фриц, ничего не скажешь.

«Здравствуй, зверь, – мысленно произнесла Лена, оглядывая мощные лапы и корпус пса. – Я не хочу тебе зла, поэтому нисколько не боюсь тебя. Ты грозен, но мне ты не страшен. Потому что в схватке со мной шансов у тебя не будет. Меня не остановят твои зубы... Не лучше ли разойтись миром?»

При этих последних мысленных словах пес опустил хвост и важной, неторопливой походкой отправился восвояси.

– Что ты умеешь? – спросил Муравьев, все сильнее сдавливая талию Лены.

– Ты имеешь в виду, во что мы будем играть? – Лена сумела изобразить улыбку.

– Разумеется, – он быстро и тяжело задышал, а в углах его тонкогубого щелевидного рта появились пузыри.

– В свинарник, – ответила Лена первое, что пришло в голову.

– Во что? – не понял Альберт Борисович.

«Левша он или правша? – пыталась сообразить Лена. – В каком кармане может быть брелок?»

– Ну, это когда хрюкают, трутся носами и все такое, – пояснила она как могла.

– Нет, – проговорил, скорчив недовольную гримасу, Муравьев, – в это мы играть не будем. Мы будем играть в Парк Горького...