Врачи откланялись.

Я же размышлял, о том, что стоит отправить Сафара обратно и пусть сюда привезет жену, а здесь ее уже и прооперируют.

Верещагина явно чувствовавшей себя не в своей тарелке. Фиаско с докторами она наверняка восприняла как удар по своему авторитету. Некоторое время мы провели в молчании, затем Аглая Степановна немного смущенно произнесла:

— Не стоит отчаиваться, господа! Есть же еще один вариант! Несколько дней назад как раз рассказали про молодого доктора Овсянникова. Он только вышел из университета, и на днях появился в Кяхте. Кажется, он как раз тот, кто нам нужен!

— Я сам поеду к нему. Скажите лишь, где его найти! — тут же откликнулся Сафар.

— Надо справиться у прислуги. Спросите Поликарпа Петровича, камердинера. Он. очевидно, теперь на кухне, с остальной прислугой. Мосье Овсянников на днях помогал ему справиться с приступом подагры.

Сафар тотчас же побежал вниз, а я обратился к Аглае Степановне:

— Но насколько компетентен этот врач? Если у него нет достаточной практики

— Мне рассказали о Леонтии Сергеевиче. Он только что закончил медицинский факультет в Казанском университете, с отличием, между прочим, и приехал сюда, в Кяхту, к каким-то своим дальним родственникам, в надежде найти место и начать практику. Опыта у него, конечно, еще нет, но говорят, учился он блестяще, и руки у него, как говорится, «золотые», от Бога. Он молод, полон энтузиазма и, что немаловажно в нашем случае, сейчас совершенно свободен и, по его собственным словам, «готов на любое применение своих медицинских познаний, лишь бы приносить пользу людям». Возможно, ваше предложение его заинтересует, — не очень уверенно высказалась Верещагина.

— Думаю нам будет о чем поговорить, — заключил я.

В тот же вечер в доме Верещагиной, в той же уютной гостиной, состоялась встреча с Леонтием Сергеевичем Овсянниковым. Это был молодой человек лет двадцати пяти, может, чуть старше, высокого роста, худощавый, стройный, но с крепкими широкими плечами и приятным, интеллигентным лицом, обрамленным светлыми, немного вьющимися волосами. Он держался скромно, даже немного застенчиво, но в его манерах чувствовалось хорошее воспитание и внутренняя культура.

Я подробно рассказал ему о нашем предложении, о жизни в тайге, о тяжелых условиях работы. И, конечно, подробно описал случай с Улэкэн, с ее «подщетиненными» пятками, о той сложной и деликатной операции, которую ему, возможно, придется сделать.

Сафар же стоял рядом и нервничал.

Овсянников слушал меня с огромным вниманием, не перебивая, лишь изредка задавая уточняющие вопросы, касающиеся быта, климата, наиболее распространенных в тех краях болезней и травм. Видно было, что он не боится трудностей, а наоборот, видит в этом вызов своим профессиональным знаниям и умениям.

— Это… это чрезвычайно интересно, господин Тарановский, — сказал он, когда я закончил свой рассказ. — Конечно, у меня еще нет большого практического опыта, я только что со студенческой скамьи. Но я много читал, многому учился у своих профессоров. И я не боюсь трудностей. А случай с этой бедной женщиной… это действительно серьезный вызов для любого хирурга. Я готов попробовать, отправится с вами на Амур и стать вашим лекарем. Для меня это будет бесценная практика и, смею надеяться, возможность принести реальную пользу людям.

Я с облегчением вздохнул. Кажется, мы нашли то, что искали. Молодой, энергичный, полный энтузиазма и желания работать доктор, готовый разделить с нами все тяготы таежной жизни.

— Я очень рад это слышать, Леонтий Сергеевич, — сказал я, крепко пожимая ему руку. — Уверен, мы сработаемся. Со своей стороны, я гарантирую вам достойное содержание, отдельное жилье, все необходимые инструменты и медикаменты, которые мы сможем достать. А также — уважение и всемерную поддержку. Уверяю, что сделаю все, чтобы обеспечить вам и вашим пациентам достойные условия!

Так в нашем отряде появился еще один очень нужный человек — наш первый штатный доктор. И это было еще одной маленькой, но очень важной победой на пути к нашей большой цели.

Как оказалось, вещей у Овсянникова совсем немного, так что он со всеми пожитками уместился в одни-единственные сани. Пользуясь оказией, я закупил в Кяхте небольшую партию чая, некоторые инструменты для доктора и какие только сумел найти. Ну и, конечно же, я не упустил случая вновь заглянуть в оружейную лавку, прикупить еще несколько револьверов и ружей, а так же пороху и патронов.

Через два дня Сафар вместе с Овсянниковым во главе небольшого каравана отправился на прииск. Нам же с Изей предстояла новая поездка — в Читу.

Проводы небольшого каравана, увозившего на прииск доктора и необходимые грузы, прошли быстро и по-деловому. Я смотрел, как скрываются за припорошенными снегом сопками последние нанятые нами сани. Сафар, сидевший на облучке передних саней, в своем основательном овчинном тулупе, даже не обернулся — его мысли были уже там, на далеком Амбани Бира, рядом с его Улэкэн.