Геринг, по свидетельству Густава Марка Гилберта, использовал остатки влияния, вплоть до запугивания, чтобы создать общую линию противостояния суду. Он постоянно провоцировал судей циничным «юмором висельника» и дерзкими замечаниями с места. Он впадал в гнев на заседаниях, обвиняя своих со участников в измене. При этом он хранил верность Гитлеру, утверждая, что его самоубийство — это акт силы духа и героизма.

Геринг до последнего гнул свою линию, не уступая даже в мелочах и отказываясь признавать даже самые неопровержимые факты.

А еще, как выяснилось, он принимал наркотики.

Начальник тюрьмы полковник Бертон Эндрюс потом вспоминал: «Когда Геринга доставили ко мне в Мондорф, он представлял собой моллюск с идиотической ухмылкой и чемоданом паракодеина. Я сначала принял его за торговца лекарственными средствами. Но мы его отучили от наркотиков, сделали из него человека».

К моменту вынесения приговора Геринг был абсолютно «чист». И он вдруг превратился в очень сосредоточенного человека, который начал оказывать серьезное сопротивление обвинению.

В своей книге Густав Марк Гилберт пишет: «Как нетрудно догадаться, чаще всего в беседах с бывшими нацистами звучали всякого рода отговорки, общие фразы, целью которых было самооправдание и взаимные обвинения. Именно их яростные протесты, именно их куда более критичный настрой по отношению к другим своим подельникам, нежели к себе самому, как нельзя лучше раскрывают их характеры и мотивации. Обвиняемые действительно проявили себя весьма словоохотливыми собеседниками, оказавшись в обществе психолога, единственного (за исключением лиц духовного сана) из офицеров американской армии, свободно владевшего немецким».

Их реакции, по словам доктора Гилберта, выкристаллизовались довольно скоро. Каждый из обвиняемых по его просьбе должен был снабдить текст предъявленного обвинения собственными комментариями на полях. И вот что сохранил для нас Густав Марк Гилберт, приведя это в своей книге:

— Герман Геринг: «Победитель — всегда судья, а побежденный — обвиняемый!»

— Иоахим фон Риббентроп: «Обвинение предъявлено не тем людям».

— Эрнст Кальтенбруннер: «Я не несу никакой ответственности за военные преступления, я лишь выполнял свой долг, как руководитель разведывательных органов, и отказываюсь служить здесь неким эрзацем Гиммлера».

— Альфред Розенберг: «Я отвергаю обвинение в заговоре. Антисемитизм являлся лишь необходимой оборонительной мерой».

— Ганс Франк: «Я рассматриваю данный процесс, как угодный Богу высший суд, призванный разобраться в ужасном периоде правления Адольфа Гитлера и завершить его».

— Вильгельм Фрик: «Все обвинение основано на предположении об участии в заговоре».

— Фриц Заухель: «Пропасть между идеалом социалистического общества, вынашиваемым и защищаемым мною, в прошлом моряком и рабочим, и этими ужасными событиями — концентрационными лагерями — глубоко потрясла меня».

— Альберт Шпеер: «Процесс необходим. Даже авторитарное государство не снимает ответственности с каждого в отдельности за содеянные ужасные преступления».

— Ялмар Шахт: «Я вообще не понимаю, почему мне предъявлено обвинение».

— Вальтер Функ: «Никогда в жизни я ни сознательно, ни по неведению не предпринимал ничего, что давало бы основания для подобных обвинений. Если я по неведению или вследствие заблуждений и совершил деяния, перечисленные в обвинительном заключении, то следует рассматривать мою вину в ракурсе моей личной трагедии, но не как преступление».

— Франц фон Папен: «Обвинение ужаснуло меня, первое, осознанием безответственности, в результате которой Германия оказалась ввергнута в эту войну, обернувшуюся мировой катастрофой, и, второе, теми преступлениями, которые были совершены некоторыми из моих соотечественников. Последние необъяснимы с психологической точки зрения. Мне кажется, во всем виноваты годы безбожия и тоталитаризма. Именно они и превратили Гитлера в патологического лжеца».

— Константин фон Нейрат: «Я всегда был против обвинений без возможности защиты».

— Бальдур фон Ширах: «Все беды — от расовой политики».

— Артур Зейсс-Инкварт: «Хочется надеяться, что это — последний акт трагедии Второй мировой войны!»

— Юлиус Штрейхер: «Этот процесс — триумф мирового еврейства».

— Вильгельм Кейтель: «Приказ для солдата — есть всегда приказ!»

— Альфред Йодль: «Вызывает сожаление смесь справедливых обвинений и политической пропаганды».

— Карл Дёниц: «Ни один из пунктов данного обвинения ни в малейшей степени не имеет ко мне отношения. Выдумки американцев!»