– Артефакты, что добыла твоя сестра, секта почти все отобрала, а вот ресурсы остались все при ней. К счастью, я, как её духовный питомец. — тут хомяк скривился, будто ему не нравились его же слова. — я могу беспрепятственно лазить в её пространственное сокровище. Так что начнём.

Зверёк стал выкидывать на расстеленные одеяла разнообразные ингредиенты — корешки, травки, части зверей, даже пару каких-то камешков и кусок руды.

– Эй, ты, как там тебя? Лю Вэй? Ну хорошо. Поддерживай пламя под котелком! Чтоб не менее двухсот градусов было! Ага, теперь вот то бросай, то и это. Помешивай, помешивай. Покраснело? Тогда вот это и это кидай! Снова мешай, но теперь в другую сторону!

Хомяк командовал, а парень мгновенно выполнял его приказы, хватаясь даже за такой небольшой шанс спасти сестру. Наконец, все ингредиенты варева были закинуты в котёл, напоследок хомяк когтем разрезал свою лапу и добавил несколько капель крови в казанок. Густая жидкость в казанке стала буро-красноватой на цвет, с тонкими зелёными прожилками.

– Всё! Давай, теперь остуди это и вливай ей в рот! Постарайся, чтоб ни одной капли не пролилось мимо!

Парень закружил Ци вокруг казанка, остужая жидкость, а потом стал вливать варево в рот сестры, перед этим очистив его от слюны и крови. Потихоньку, глоток за глотком, всё варево исчезло внутри девушки. Она задышала сильнее, напряженнее, застонала, стала подёргиваться, будто лежала на чём-то горячем.

– Что с ней?!

– Всё нормально! — успокоил хомяк. — Так и должно быть! Наверно…

– Наверно?!

– Если ночь переживёт — то точно поправится! — уверила животина, отпрянув от злого взгляда Лю Вэя.

Спустились сумерки. Среди корней огромного дерева лежала девушка, а её брат, тихонько переговариваясь иногда с небольшим животным, вытирал откашливаемую кровь и ждал рассвета.

*****

Тяньша плавала в океане боли. Сначала она кричала, выла, дёргалась, пытаясь так ослабить её. Но ничего не получалось. Боль затапливала её, приходя волнами, боль — ещё больше боли — боль — ещё больше боли. Она не знала, сколько это уже продолжалось, вокруг ничего не было ни видно, ни слышно, не было ни верха, ни низа, просто пустота. И боль.

Неизвестно, сколько времени прошло, может быть минута, а может и год, когда Тяньша перестала барахтаться. Она просто плыла через этот океан, растворившись в накатывающих волнах. Мысли ушли из её головы,прошлое забылось, и казалось, что была только боль, всегда, и всегда будет.

Даже умереть от этой боли не получалось. В детстве она слышала, что от слишком сильного чувства можно погибнуть, но сейчас смерть не приходила, сколько бы Тяньша её не просила. А может, она уже мертва и это не океан боли, а вод Желтой реки такие? Может.

Девушка не заметила, в какой момент пришли изменения. Боль не уменьшилась, никуда не делась, но будто бы отошла в сторону. Или притаилась в глубине сознания. Может, она просто привыкла к ней? Но и эта пустота тоже стала меняться! В ней появился цвет, объём — и вот девушка уже плывёт не в однообразном нечто, а под синим небом! Внизу же — горная долина, вытянутая длинным овалом, со всех сторон окруженная живописными пиками гор.

Тяньша спустилась вниз, ко дну долины, и увидела, что она вся покрыта цветами. Большими и маленькими, белыми, чёрными, красными, синими, зелёными и вообще любыми, были даже такие цвета, которые Тяньша никогда в жизни не видела. Всех их объединяло одно — они были каменными, будто какой искусный резчик не один век старался и вырезал долину каменных цветов.

Девушка плыла над цветами и любовалась ими. Никогда в своей недолгой жизни она не видела ничего подобного! Это было настолько красиво и необычно, что, наверное, даже испытанная ранее боль казалась справедливой платой за подобное зрелище.

Так, скитаясь по долине и любуясь каменными цветами, Тяньша подошла к тому, который ей казался самым красивым — распустившийся сине-голубой лотос, с манящей желтой сердцевиной. Тяньша опустилась на землю рядом с лотосом, притронулась к его лепесткам, которые, к её удивлению, оказались мягкими и приятными на ощупь, хоть, несомненно, были каменные. Девушка не понимала такого несоответствия, да и не хотела понимать. Улыбнувшись, она залезла внутрь лотоса, легла на приятный желтый ворс в середине и закрыла глаза, засыпая. Удивительно, но внутри цветка боль вообще не ощущалась, будто она совершенно исчезла.

Вскоре Тяньша спокойно засопела, погрузившись в сон, а лепестки лотоса стали закрываться, пока не заключили девушку внутри цветка.

*****

– Я же говорил! Всё с ней в порядке теперь будет! — хомяк торжествующе смотрел бусинками глаз на Лю Вэя. — Теперь называй меня Великим Артайусом!

– Да, ты прав. В смысле, что ей лучше! — парень любяще провёл рукой по щеке лежащей девушки.

К утру Тяньше стало ощутимо лучше — кровавый кашель прекратился, поры больше не выпускали кровавые капли, а синюшные пятна на коже побледнели и уменьшились. Она всё ещё тяжело дышала и была в забытье, даже активные действия не могли её пробудить, но она явно шла на поправку. Успокоенный Лю Вэй покультивировал час, восстановив внутреннюю энергию, подхватил сестру на руки и полетел вперёд с новыми силами. Хомяк, называющий себя Артайусом, мигом спрятался где-то в одежде Тяньши и не показывался — видимо, отсыпался после бессонной ночи.

Через двое суток бешенного полёта наконец показалась секта Купающейся Цапли. Своё название она получила от горы, на которой располагалась — на ней был небольшой, метров в сто пятьдесят всего, водопад, который низвергался на скалу, очень напоминающую цаплю, стоящую на одной ноге. Секта и всё хозяйство располагалось вокруг озера и реки, вытекающей из водопада, а на самой горе были комнаты культивации и жилища старейшин. К одному такому Лю Вэй и подлетел с сестрой на руках.

– Наставник! Наставник, я вернулся! — меч опустился на небольшую площадку перед входом в пещеру, в этот момент закрытый круглым валуном. Сестру он сгрузил на траву рядом с собой.