— А на сына Оракула плевать? — подыграл я хоть до конца и не понимал, что означают ее слова.

— У Оракула не бывает сыновей, — грустно ответила мать.

— Тогда я ничего не понимаю, кто тогда я?! — выкрикнул я.

— Чудо, — с теплом отозвалась женщина, — мое благословение и мое проклятие.

— Это не ответ, — резко отрезал я и подошел к женщине вплотную, — требовала формулировать вопрос яснее, а сама теперь увиливаешь?! Это не честно!

— Ошибаешься, сынок. Я дала тебе ответ на вопрос, с которым ты сюда пришел. И если он тебя не устраивает, то ты задаешь его не тому человеку, — спокойно проговорила женщина угасающим голосом и мир вокруг резко потемнел и потерял цвет.

— И кому я, по-твоему, должен его задать?! — выкрикнул я в пустоту.

— Ты знаешь кому, — ласковым материнским голосом ответила пустота.

В тот же миг в тело вернулась боль. Но совершенно не такая, с какой я уходил с пляжа у озера. В разы сильнее и яростнее.

Осознав это, я попытался вдохнуть, но ничего не вышло. Легкие горели, а тело не слушалось. Сил хватало лишь на то, чтобы вяло скрести руками, и я открыл глаза. Мир вокруг плыл и мне никак не удавалось сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь.

Ощущение близости смерти накрыло с головой и заполонило сознание.

Теперь я на своей шкуре ощутил, что мать имела в виду, когда говорила, что на этот раз я плачу сам. Мои внутренние потоки пусты. Более того, я непроизвольно тянул из астрала заемную энергию, чтобы продержаться внутри амулета еще хоть на миг дольше и не прерывать разговор и сейчас в полной мере ощущал последствия.

Энергоканалы порвало от напряжения, и цепная реакция пошла по всему телу. Внутренности выворачивало наизнанку, мышцы лопались, клетки отмирали одна за одной. Тонкий мир с процентами забирал то, что я ему задолжал.

Едва я успел попрощаться с жизнью и принять тот факт, что мой путь окончен, как агония резко стихла. Вокруг послышались обеспокоенные голоса. На миг в груди возникло приятное теплое покалывание, но тут же исчезло.

И где отец отрыл в этой глуши целительницу? Не важно. Слишком поздно. Я уже прошел точку невозврата.

— Вставай, ошибка войны! — прогрохотал жесткий голос в моей голове.

— Дед? — мысленно удивился я, — дохлый садист не имеет права указывать мне что делать. Сдох сам, не мешай другим. Слышал такую поговорку?

— Передумал становиться Хранителем? — издевательски загоготал старик, — я всегда знал, что ты не готов, неженка.

— Заткнись, старый хрен, — прохрипел я, — в этом мире не существует такого титула.

— Отговорки в стиле боярского хлюпика. Когда ты успел им стать?

— Заткнись и дай поспать, — отмахнулся я и расслабился.

Агония ушла совсем и меня накрыло блаженство. Мир вокруг побелел, а меня клонило в сон. Сопротивляться наваждению не было ни сил, ни желания. Усну и все закончится.

— Как пожелаешь. Спи, кроха войны. Я всегда знал, что ты не истинный Жуков, — сдался навязчивый грубый голос и ощущение присутствия исчезло.

Теперь мне никто не мешает и можно… стоп. Что он только что сказал? Воображаемый старческий голос в голове исчез, но словосочетание «истинный Жуков» не уходило. Краешком сознания я чувствовал, что это очень важно, но никак не мог понять почему. Нет, я никак не мог вспомнить.

Нарастающее ощущение будто забыл что-то невероятно важное и вот-вот вспомнишь заставило мозг забыть о сонливости и вновь начать работать на полную катушку. Чувство блаженства исчезло и в тело вернулась боль. Во все тело разом. От неожиданности я вскрикнул и поморщился.

Было больно, но… терпимо?

Следом за болью вернулись звуки, и я смог разобрать обеспокоенные голоса вокруг.

— Живой…

— Осторожно, придержи голову.

— Принесу воды!

Я открыл глаза и увидел перед собой ночное октябрьское небо. Попытался вдохнуть, и адская боль в груди дала о себе знать, но я перетерпел и у меня получилось сделать короткий вдох. Жизнь постепенно возвращалась в мое тело.

Я с трудом приподнял голову и передо мной тут же оказался огромный темный силуэт. Смуглое морщинистое лицо нависло надо мной будто скала.

— Носилки, сюда, бегом! — проговорил незнакомый голос.

— Сам встану, — прохрипел я и с усилием смог сесть и осмотреться.

Скала в синем мокром смокинге немного отодвинулась, и я смог разглядеть на незнакомом насквозь вспотевшем лице следы крови и синяки под глазами. Седовласый мужчина сидел передо мной на коленях и тяжело дышал.

— А носилки не тебе, а тем, кто спас твою жизнь, — басовито усмехнулся смуглый незнакомец и кивнул себе за спину.

Я сфокусировался и увидел, как там на песке без движения лежат два тела в костюмах горничных.